Ознакомительная версия.
— И как тебе сейчас?
— Немного пусто. Немного больно. Очень и очень странно. Я ни минуты не жалею о том, что я это сделала, но… — И неожиданно призналась: — Знаешь, он ударил меня несколько раз. Я не думала, что он на такое способен.
Ярость поднялась в душе Алексея звенящей волной, голова немедленно прояснилась, мысли стали ясными и четкими. Как он посмел!
— Очень хорошо, Стася, что у меня нет адреса твоего мужа. Я бы убил мерзавца.
Конечно, терять-то уже нечего, усмехнулся прожженный циник.
— Не надо его убивать, Тагир. Он того не стоит. Давай не будем говорить о нем. Я рискую начать постыдно отлынивать от работы и приняться изливать тебе свои печали.
— Что же в этом плохого? — Ему очень хотелось помочь Анастасии, укрыть ее от несчастий. Если бы он только мог!..
— Ничего, но это разговор не для понедельника, он и так — день тяжелый, — подмигнула Стася. — Тагир! У меня к тебе просьба. Я всю ночь над ней думала.
— Ого! Тогда это действительно что-то серьезное. — Алексею было интересно.
— Читая твой ЖЖ, я наткнулась на некий пост. Вот. — Стася кинула ссылку.
Алексей открыл страничку и печально усмехнулся. Да, он это помнил. Более того, он помнил день, когда это было написано, — вялый августовский день, теплынь с ноткой осеннего холодка, шашлык, готовящийся на мангале у дома, веселые лица друзей… и волосы Маши были пыльными и теплыми.
27.08.2001: Москва напоказ…
— Послушай, мы в Москве редко бываем, можешь нам город показать?
— Как это — показать? Достопримечательности, что ли?
— Да нет, город. Вот таким, какой он для тебя.
«Какой он для тебя…» Как показать? Что?
Купола храмов и лужи мочи в подъездах?
Грязного бомжа, лежащего на автобусной остановке, и пылящее, гудящее рядом Садовое кольцо на фоне нового элитного муравейника, который достраивают турки руками украинцев-гастарбайтеров?
Причудливо расцвеченный полумрак клуба, игру теней на стенах, стильных, правильно едящих посетителей — и молоденьких, дурно раскрашенных девчонок, мерзнущих в колготках через дорогу напротив, переминающихся на закопченном снегу и зыркающих на стоящую невдалеке, охраняющую их бизнес ментовскую машину?
Что показать — избитого братками за несоблюдение правил молодого художника, рискнувшего на свой страх и риск поторговать на Вернисаже, и худого, несчастного, потерянного и совершенно обалдевшего от толпы цепного медведя на входе? Или выставки богемных художников, театры с постановками «не для всех», балы?
Депо Ленинградского вокзала со снующими и меняющимися составами, проводниками, бутылками, черешней, водкой, деньгами, бельем, совестью? Сам вокзал со стойким, висящим в воздухе ощущением суеты мелочных сует? А может, новые лихие поезда с непугаными проводницами, блистающими поручнями, окнами и богатым убранством спальных вагонов?
Драку на улице на фоне луж крови сбитого пьяного мотоциклиста или пару сверкающих лимузинов, нанятых счастливыми молодоженами?
Как показать? Что показать? Для меня?
— Ребята, давайте вот Маша покажет, она сможет.
— А ты чего?
— А я не могу показать… Для меня… Москва не для меня. Я для нее. А для меня вон, храм, в который я редко хожу.
— Ну, ты слишком серьезно к делу подходишь. Улыбаюсь.
— Тогда поехали на Арбат, пройдемся по центру, зайдем в Макдоналдс, сходим в кино, потом через ВДНХ пешком по Ботаническому саду вернемся. Пойдет?
— Еще бы! Здорово!
— И в чем же состоит твоя просьба?
— Покажи мне свою Москву. Пожалуйста.
Вот так, ни больше и ни меньше. Показать свою Москву. Пройти по бульварам, пиная пустую банку из-под кока-колы, нанизать взгляды на золотые кресты в фаянсовом небе. Выпить отвратительного кофе, стоя за грязными столиками в дешевом кафе на углу. Зайти в ресторан, где приглушенно сверкают серебром ведерки со льдом и хрустально искрятся бокалы.
А потом до Алексея окончательно дошла суть.
— Ты мне свидание назначаешь? — Ходить вокруг да около не имело смысла.
— Наверное, да. Нет, я уверена, да. Ты согласен? Я помню, мы договаривались об анонимности. Но… Тагир, мне очень нужно с тобой увидеться. Поговорить. А ты покажешь мне Москву. Прошу тебя.
— Для того чтобы показывать Москву, нужен целый день. Желательно будний. — Алексей пытался найти пути отступления. Нельзя встречаться с Настей, иначе… Иначе он пропал.
— Сейчас посмотрю по своему графику… Думаю, я смогу освободить пятницу. А ты?
Она ведь живет в каких-то иллюзиях по поводу него, смутно подумалось Алексею. Наверное, думает, что он — владелец фирмы или вольный художник, что у него свободный график. Ох, черт, что же ей ответить?
— А как же твое правило никогда не встречаться с теми, с кем познакомилась в Интернете? — попытался он выиграть время для раздумий.
— Я думаю, что оставила его вместе с мужем. У меня начинается новая жизнь, и я могу делать в ней что хочу.
Ты можешь, хотелось сказать Алексею. Конечно, ты можешь. У тебя вся жизнь впереди, а я не имею права, и я ответствен за все, что с тобой теперь произойдет. Выбросить из памяти это лицо, забыть ее глаза и тонкие руки и уничтожить все файлы с разговорами. Пусть она разочаруется, проклянет, уйдет в слезах сейчас, прямо сейчас, сию минуту — потом будет поздно. Тебе тоже будет больно, но ей потом будет легче. А, черт!..
— Хорошо, — сказал Алексей. — Освобождай пятницу. Встретимся в полдень в одном замечательном месте…
«We passed the point of no return!»[1] — зловеще расхохотался Призрак Оперы.
Во вторник Настя сидела за рабочим столом и не могла работать. Вчерашний разговор не давал сосредоточиться, притягивал мысли, как мощный магнит иголки. Встретиться с Тагиром… Никогда еще она не решалась на реальное знакомство с виртуальными собеседниками, но сейчас — сейчас она точно знала, что так нужно. Так — правильно, так — лучше. Что ж, осталось дождаться пятницы. Сегодня, завтра, послезавтра — и пятница. Совсем чуть-чуть. Ваня, родители, грядущий развод — все как-то отступило, стерлось.
Рабочий день крутился своим чередом, новые обязанности стали уже почти привычными, начальственное кресло — удобным. Ближе к вечеру позвонил Кравцов, попытался пригласить на ужин, но Настя смогла вежливо отказаться. Тем более что ее обязанности как финдиректора уже никак не включали в себя общение с прилипчивым рекламщиком. Стася знала, что новая пиаровская кампания набирает обороты, «Тайлер» отрабатывает свои денежки, но ее это не касалось. Финансовая сторона в порядке, значит, ее дело сделано.
Ознакомительная версия.
