Я кратко поздоровался и попросил посмотреть для меня снимки, которые я перегоню ему на компьютер по электронной почте.
Джимми был настоящий друг. Он понял, что время не терпит, и сказал, что немедленно поднимется и посмотрит снимки. Поскольку в Нью-Йорке лаборант был на обеде, я сам отсканировал пленку и отправил по электронной почте в Сан-Диего, где она тут же появилась на мониторе рабочего компьютера Джимми Чиу.
Через несколько минут он перезвонил.
— Джим, я только хотел услышать твое мнение. Как ты считаешь, в такой стадии пациентке может помочь наш ретровирус?
— Ты это серьезно? Такая огромная глиома либо сама ее убьет, либо вызовет кровоизлияние. С тем же эффектом.
— Думаешь, нечего и пробовать? — Я все еще отказывался капитулировать. Он понял, что я жду, что он пересмотрит вердикт.
Послушай, Мэт, всему есть предел.. Мы с тобой не кудесники. Надо помогать тем, кого еще можно спасти. А кстати, эта женщина кто такая?
— Извини, Джим, — ответил я. — Спасибо тебе за помощь.
Я быстро повесил трубку. Сейчас мне не перед кем было разыгрывать профессиональный стоицизм. Я зарылся лицом в ладони и зарыдал. Сильвия умирает, и я ничем не могу ей помочь. Потом я вспомнил, что как раз в этот момент она ждет меня внизу.
Я быстро прошел в туалет, умылся и снова придал себе презентабельный вид.
По иронии судьбы, когда я ее увидел, Сильвия весело смеялась. Морти Шульман развлекал ее лучшими номерами своего репертуара.
Она заметила меня и, еще больше оживившись, помахала рукой.
— Вам двоим в самом деле надо выступать на сцене, — улыбнулась она. — Мэт может давать фортепианные концерты, а Морти — вести какую-нибудь развлекательную программу на телевидении.
Мой молодой коллега взглянул на меня, с удивлением.
— А я не знал, что ты играешь!
— Примерно на уровне твоего юмора, — небрежно отмахнулся я.
Я сел и посмотрел на Сильвию внимательнее, чем когда-либо. Сейчас я впервые видел на ее лице тень надвигающейся смерти. Думаю, она и сама успела это заметить. Ее сегодняшнее сияние было похоже на то, как распускается во всей красе цветок, чтобы на другой день увянуть навсегда.
То ли она не хотела с этим мириться, то ли из чистого упрямства, но Сильвия упорно продолжала говорить о своих планах на будущее. Начиная от постановок следующего сезона в Ла Скала, которые она намерена финансировать, до летних поездок с детьми. И то, и другое уже было неосуществимо.
Мы с Морти вместе проводили Сильвию до . машины.
— Ну что, Мэт? Как тебе лимузин? — воскликнул он, когда машина отъехала. — Видел такой когда-нибудь?
— Морт, я и опухоли такой никогда не видел. У нее никаких шансов.
— Не может быть! — Он был в шоке. — Такая потрясающая женщина, полная жизни…
— Послушай, Морт, — прервал я его причитания, — я хочу попросить тебя об одном очень большом одолжении.
— Черт! — Он никак не мог опомниться. — Поверить не могу!
— Умолкни и слушай! — приказал я. — Отныне Сильвия — твоя больная. Ты будешь ее лечить и сделаешь все, чтобы ей ни секунды не пришлось страдать. Ты меня слышишь?
Я видел, что это задание для него мучительно.
— Но, Мэт, она же приехала специально, чтобы лечиться у тебя!
— Морт, делай что говорят! — рявкнул я.
— Понял, — нехотя буркнул он.
— Вот и хорошо. А теперь сходи к Поле и возьми на себя все мои дела на ближайшее время. Вплоть до особых распоряжений. И убедитесь там, что у Ризы есть все необходимое, чтобы как можно быстрее сделать вливание.
Морти наверняка решил, что я совсем спятил.
— Я тебя правильно расслышал? Ты только что сам сказал, что она безнадежна, а теперь велишь ускорить лечение. Ребята и так загружены до предела! Может, объяснишь, зачем все это?
— Затем, талмудист несчастный, — вспылил я, — что надо верить в чудо!
Я строго-настрого велел Сильвии, когда доберется до дому, поспать, поскольку утром на нее выпала слишком большая нагрузка.
Следующие два часа я сидел в кабинете и пытался придумать, что отвечать на вопросы, которые неизбежно возникнут у нее по поводу снимков. Конечно, правду я ей не скажу, вот только врать я плохо умею. Оставалось надеяться, что то обстоятельство, что мы стали готовить ее к процедуре, придаст правдоподобия моему лукавству.
Наконец я набрал ее номер, и она сразу же попросила побыстрее приехать, поскольку, как она выразилась, у нее для меня приготовлен «совершенно особенный сюрприз». Говорила она при этом тоном искусительницы.
Через десять минут я уже стоял у ее дверей.
Сильвия взяла меня за руку и ввела в квартиру. Потом провела на террасу, где был накрыт чай.
— Мэтью, присядь. Ты себе представить не можешь, какой подарок нам преподнесла судьба.
Мне было нелегко сохранять самообладание, особенно теперь, когда я со всей отчетливостью понимал, что она обречена.
— Ни за то не угадаешь, что сегодня дают в «Метрополитен»!
— Ну, не знаю, не знаю, — отшутился я. — «Три тенора»?
— Не угадал. Ну, Мэтью, подумай как следует! Помнишь нашу оперу? Конечно, «Травиату»! И как раз сегодня поют Георгиу и Аланья. А как тебе известно, они и в жизни любовники.
— Полагаю, у вас там тоже своя ложа?
Она рассмеялась.
— Случайно да. Ты, как лечащий врач, разрешаешь мне пойти? С тобой, разумеется!
— Разрешаю. И сам пойду. — Я мысленно порадовался, что еще хоть что-то может доставить ей удовольствие.
— А когда прилетает Нико? — спросил я.
— Завтра утром, — ответила она безо всякого энтузиазма. — Он мне звонил. Сразу, как я вернулась из клиники.
— Заботливый муж!
— Да, — безразличным тоном ответила она. — Похоже, он меня действительно очень любит.
— А дети? У тебя, я слышал, два сына? У вас вся жизнь должна быть на виду. Они у тебя где учатся?
— В Англии, в Итоне. Очень мало что изменилось с прежних времен. Мы еще больше, чем раньше, обеспокоены их безопасностью. Нико приставил к ним круглосуточную охрану. Но сейчас это все высокотехнологично, так что ребята, кажется, и не возражают, им главное — чтобы с личной жизнью не мешали. Надеюсь, когда-нибудь я тебя с ними познакомлю. Они совершенно разные. Как говорят в Италии — как сыр и мел. Старший, Джан-Баттиста, вылитый отец и так же, как он, преуспел во всех видах спорта. Насколько мне известно, он в жизни ни одной книги не прочел. Но это не мешает ему быть неотразимым — в точности как Нико. Естественно, он был дедушкин баловень.
Думаю, за будущее династии «ФАМА» можно не беспокоиться.
— Твой отец, наверное, умер счастливым человеком?
— Да, все вышло так, как он хотел. А еще у меня есть малыш Даниэле, он очень застенчивый и весь в книгах.
