– Актрисы! Что вы хотите? У них семь пятниц на неделе. Смотришь, они вместе кофейничают, а через минуту уже гадят друг другу. Ревность. Это, мистер Макинтайр, надо самому видеть, а то и не поверишь. – Он покачал головой. – А я-то уж тут всякого понасмотрелся! Девчонки, глядишь, норовят глаза друг другу выцарапать. Из-за мужиков пуще всего. Ну так вот, значит… – Джим разглагольствовал неспешно, с удовольствием, радуясь всему, что помогает убить время, которое он вынужден коротать на задворках театра. – Вот я и говорю, что лучше уж с такими делами разбираться без полиции. Ну, сами подумайте, к чему нам такая реклама, чтобы о наших делах болтали по всему Лондону?
– Так уж и по всему Лондону!
– Даже и не сомневайтесь. На другой же день весь Лондон будет судачить об этом. Лучше уж самим разобраться.
Мак допускал, что вахтер прав, но чувствовал, что при том интересе, который средства массовой информации проявляют к Клаудии Бьюмонт, легче говорить о сохранении театрального инцидента в тайне, чем выполнить это. Он задумчиво взвесил в руке присланный пакет. А вдруг кто-нибудь из труппы, из участников «Частной жизни», решит обогатиться и запродаст эту историю, так что газетчики наутро и вправду подадут ее к завтраку всей нации? Но если даже и так, то продавцы закулисных тайн вряд ли подобные дела и намерения будут обсуждать по телефону, боясь разоблачения.
– Вы уже уходите? – спросил Джим, видя, что Мак направился к двери на улицу.
– Нет, только до машины.
– В таком случае вам понадобится код от входного замка, а иначе вам не открыть дверь.
Мак внутренне содрогнулся. Он собирался спросить, как часто меняют код, но промолчал. Какой толк от такой замены, если через день код узнают все кому не лень – бесчисленное количество жен, мужей, женихов и невест, партнеры, друзья и, вполне возможно, недруги, не говоря уж о шатающихся повсюду разносчиках и поставщиках, забегающих сюда как к себе домой. Мак ненавидел дверные коды, поскольку никто не заботился о сохранении их в тайне.
Выйдя на улицу, он забрал из своего «лендкрузера» портфель и, вернувшись в театр, спросил Джима, как пройти в кабинет Филлипа Рэдмонда.
– Вниз по коридору и сразу направо. – Затем, когда Мак уже отошел, вахтер окликнул его: – Знаете, мистер Макинтайр, но Филлипа там сейчас нет. Он собирался заглянуть на галерею к осветителям.
Пять минут спустя Мак вернулся в уборную Клаудии, собираясь спрятать здесь магнитофон для записи всех телефонов, которые он снабдил жучками. Он не был уверен, что все это стоило затевать: вероятно, ничего более интересного, чем звонки из буфета артистического фойе в ближайшую пиццерию с заказами принести еды, он не услышит; Анджела и Пэм позвонят, возможно, в какие-нибудь связанные с театром конторы и, конечно, домой; Мелани… Вот куда позвонит Мелани, он предположить не мог. Эту девушку он даже еще не видел. Ну а что касается Рэдмонда… личная неприязнь заставляла его думать, что именно звонки Рэдмонда и могут оказаться самыми интересными.
Но он действительно не надеялся обнаружить что-нибудь заслуживающее внимания. Злодей, преследующий Клаудию, еще ни разу не воспользовался телефоном; тут могло быть две причины: либо он опасался прослушивания, либо боялся выдать себя слишком хорошо знакомым голосом. Но пренебрегать, подумал Мак, все же ничем не следует. И довел все работы, которые наметил, до конца.
Распихав всю звукозаписывающую микроаппаратуру по разным местам, вплоть до крышки гардероба, куда, судя по толстому слою пыли, уборщицы давно не заглядывали, он открыл портфель, принесенный им из «лендкрузера». Там у него находилось устройство, способное записывать звонки, поступающие с мобильных телефонов. Устройство довольно сложное, справиться с его подключением мог лишь специалист. Но Мак как раз и был таким специалистом.
– Что вы тут делаете?
Он как раз успел закрыть дверцы гардероба и теперь без особой спешки повернулся, держа в руке небольшой приборчик специально для предъявления Клаудии. Клаудия находилась на полпути к шкафу, неся повешенный на руку костюм. Она пристально смотрела на него, и лицо ее побледнело.
– Я кое-что принес из машины специально для вас. Это прибор тревожного оповещения.
Она взглянула на небольшое, по форме напоминающее тюбик приспособление и спросила:
– Нечто вроде баллончика с нервно-слезоточивым газом?
– Правда, Клаудия, такие средства защиты не совсем легальны, – сказал он, оставляя на своей совести установку подслушивающей аппаратуры, что, мягко говоря, тоже было не совсем легально. – Эта штучка поднимает ужасный шум, стоит вам нажать вот здесь… Нет, не трогайте! – резко остановил он ее, видя, что она собирается нажать на кнопку. – Пока вам ничто не угрожает, лучше не прикасаться. Но держите всегда под рукой.
– И сколько вы еще намерены здесь торчать? По факсу поступило сообщение от папы, он просит, чтобы я с ним связалась. А из офиса мне звонить не хотелось.
Он приблизился к ней, взял ее за плечи и слегка покачал.
– Вы ведь знаете, Клаудия, стоит вам сказать, и я исчезну.
– Да, я знаю. – Она вдруг опустила глаза. – Но совсем можете не исчезать, просто дайте мне немного отдышаться.
– Хорошо. Вы заслужили это. Ну а теперь я покидаю вас, чтобы вы могли спокойно поговорить со своим отцом, но только обещайте, что не выйдете отсюда, пока я не вернусь.
– А куда вы идете?
– Тут недалеко. Так вы обещаете мне, Клаудия? Она посмотрела на него своими огромными глазами.
– А иначе вы опять заставите меня раздеться?
– Прошу вас, Клаудия, будьте серьезнее.
– Так точно. Буду серьезной. – Она покачала головой. – Но знаете, все это продолжает казаться мне таким глупым, что я не могу поверить в серьезность опасности.
– Да, это не легко. Вы не хотите поверить в опасность, и я понимаю вас. – Он взял у нее костюм и, приподняв его за плечики, держал перед ней. – Но когда вас опять одолеют сомнения и вся эта история будет казаться глупой, вспомните, что случилось с вашим костюмом, Клаудия. И хоть на секунду допустите страшную мысль, что то же самое может случиться и с вами.
– Неужели вы в самом деле верите в это? – со смехом проговорила она, но смех ее был наполнен ужасом. – Это так… так мелодраматично, как будто из «Марии Мартин, или Тайны красного сарая».
– Мария Мартин была реальная девушка, Клаудия. И ее убили.[8] – Выждав немного и убедившись, что слова его услышаны, он сказал: – А теперь пообещайте мне, что сделаете, как я сказал, или я устрою так, что сегодня вечером спектакля не будет, а возможно, и все ближайшие вечера.
– Вы не имеете права, – заявила она. Потом, уже не так уверенно, добавила: – Вы не можете.
