мышцами Мирека. Оргазм в этот раз не был точечной вспышкой удовольствия, это было какое-то дикое торнадо, выдернувшее её из реальности и отправившее прямиком в космос. Со всеми космическими атрибутами — полной невесомостью и звездами перед глазами. А где-то совсем рядом — в соседней галактике — тоже произошла вспышка сверхновой, и обессиленный Мирек упал на Лару, прижавшись мокрым лбом к ее лбу.
— Мир, — тихо позвала она через какое-то время.
— Ммм?
— Я передумала. Я люблю секс.
Он расхохотался и неожиданно нежно поцеловал её, приласкав языком припухшие губы.
— С тобой, — добавила Лара, и несколько секунд они молчали, глядя друг другу в глаза. А потом оба смущенно отвели взгляд, как будто прочли там чуть больше, чем сейчас готовы были знать.
Мирек скатился с нее, и она поежилась — без горячей тяжести его тела было неуютно.
— Есть хочу, — заявил тем временем ее любовник, без всякого стеснения стягивая презерватив и завязывая его узлом.
— И я, — оживилась Лара, поднимаясь на кровати. — Хочу гуляш. И салат. И еще те шоколадные печеньки.
Мирек натянул на голое тело джинсы, которые нашел на полу, а свою футболку кинул Ларе.
— Одевайся и идем на кухню, — весело скомандовал он.
Перед тем, как надеть футболку, Лара украдкой ее понюхала. Пахло обалденно: совсем немного порошком, еще чуть-чуть дезодорантом и много самим Миреком.
Такой вкусный и соблазнительный запах, что хотелось вдыхать его и вдыхать, пока не заполнятся легкие.
Лара искоса глянула на Мирека и поняла, что ее манипуляции с футболкой не прошли незамеченными, но он на это только довольно оскалился, как сытый тигр, подхватил ее на руки и потащил на кухню.
Когда они наелись, то устроились снова на кровати, лениво поглаживая друг друга.
— Мирек, — вспомнила вдруг Лара, — а ты меня так называл… «Бэрушка», кажется.
Что это значит?
— Такое насекомое, — подумав, ответил он.
— Насекомое?! — было видно, что такой ответ ей в голову точно не приходил. — Какое еще нафиг насекомое?
Мирек, с опаской кинув взгляд на взъярившуюся Лару, быстро потянулся за телефоном, нашел картинку и показал ей. Божья коровка. Чертова божья коровка. Уф, ну хоть не сколопендра какая-нибудь и не мокрица.
— Мирек, ну почему божья коровка? — продолжала недоумевать Лара.
— Так на чешском называют ласково девочек, — пожав плечами, объяснил он, — и парень может так своей девушке сказать. А по-русски как ласково называют?
— Ну… зайка, например.
Мирек фыркнул от смеха, видимо, такой вариант ему показался отнюдь не романтичным.
— Еще котик, солнышко, но меня это раздражает, если честно. Слишком сладко.
— А когда я говорю? Тоже раздражает?
Лара почувствовала, что он напрягся, и обняла его, пристроив свою голову у него на груди.
— Ты говоришь так ласково и на чешском это звучит так красиво, что все твои слова мне ужасно нравятся, — шепнула Лара.
— И божья коровка?
— Особенно она.
— Хорошо, берушко мойе, как скажешь.
Лара довольно выдохнула ему в шею, а Мирек нежно поцеловал ее за ухом и по-хозяйски пристроил свою руку на ее выпуклую попку. Определенно, это лучшее Рождество, которое только могло быть.
Глава 21. Что идет за счастьем
Секс, еда, разговоры и снова секс. Кажется, Лара открыла для себя формулу идеального праздника.
Для абсолютной сказки не хватало только одного — нормальной кровати, потому что имеющаяся в наличии подходила только для одного человека. Лежать, обнявшись, на ней было еще можно. Активные постельные забавы она выдерживала уже хуже, начиная жалобно поскрипывать. Но вот спать на ней двум взрослым людям было, конечно, мучением.
Уснули они, романтично обнявшись, под одним одеялом, но уже через некоторое время сначала Мирек, широко раскинувшись, едва не спихнул Лару на пол, а потом она, пытаясь свернуться клубочком, неромантично заехала по нему локтем.
В итоге утром она обнаружила Мирека на полу возле кровати, укрытого курткой.
— С ума сошел, — потянула Лара его к себе. — Простудишься! Ложись сюда.
Он пробурчал что-то невнятное о том, что ему там мало места.
— Ложись, я все равно уже встаю, — Лара почти заставила его лечь на кровать, укрыла одеялом и, не удержавшись, легко погладила по крепкому смуглому плечу.
Мирек одной рукой сгреб под себя подушку и через мгновение уже ровно и глубоко дышал. Лара невольно им залюбовалась: во сне черты лица разгладились и он казался ужасно юным. И очень, очень красивым.
Они тихонько, стараясь его не разбудить, оделась и вышла на кухню, чтобы поставить чайник и подумать. С чашкой чая и рождественскими сладостями думалось намного лучше, и Лара снова и снова прокручивала в голове вчерашний день. Было хорошо? Очень хорошо, даже слов таких не придумали, чтобы передать, как удивительно ей было. Правильно ли это? С одной стороны, прям совсем чего-то противозаконного они не совершают: Мир совершеннолетний, все происходит по обоюдному согласию, разница в возрасте у них не то чтобы критичная. С другой стороны, Мирек по-прежнему её студент, и если об их связи узнают в университете, последствия будут ужасными.
Лара задумчиво отпила чаю. Она рискует. Очень рискует. И хотелось бы понимать, почему. Ну неужели просто из-за того, что очень захотелось потрахаться? Да нет, конечно. До вчерашнего дня она вообще считала секс просто неприятной нагрузкой к отношениям. И писала ему вовсе не для того, чтобы он приехал и трахнул её. Она просто ужасно соскучилась. Мирек умудрился как-то проникнуть в её жизнь и в её мысли, несмотря на то что она активно этому сопротивлялась. Он ей ужасно нравился, а те поступки, которые он совершал, впору было ожидать от взрослого мужчины, а не от мальчика. Чего стоит только то, что ради неё Мирек поехал на соревнования и выиграл эти чертовы деньги! И вчера примчался, бросив родителей и родных в разгар семейного праздника.
Это ведь не просто так? Он наверняка к ней что-то чувствует. Но есть ли у этого хоть какая-то перспектива? Понятно, что пока серьезными их
