мир. Что я и намерен сделать в ближайшем будущем, а еще троих сыновей. Люблю ее, но это слово слишком простое для того чувства, что испытываю к ней я.
Онамоя. Всегда была моей.Моясобственность. Собственность Саида.
Прошло 6 месяцев
Жара стояла ужасная. Зашла в дом с террасы, хотелось просто лечь, прижаться всем телом к прохладному каменному полу или обнять кондиционер. Марокко в августе – это пекло и палящее солнце. Не думала, что жара на меня так действует. Зря я пошла в бассейн, стоило остаться в доме, послушать Юсуфа.
Медленно добрела до спальни, там бросила легкий длинный халат на кровать. Зашла в ванную, сняла купальник, включив душ, встала под прохладные струи воды, выдыхая со стоном облегчения.
Почти полгода мы живем в Марокко: я, Саид, неизменный Юсуф, иногда прилетает Эмир. К вечно ворчащему старику я уже привыкла, и даже как-то неуютно, когда его нет рядом и неслышно ежедневной молитвы. Небольшая уютная вилла на берегу Атлантического океана, все тихо, размеренно, это мало похоже на прежнюю, полную опасности жизнь Саида Джалала, но это так.
Прислонилась к стене, стараясь унять сердцебиение, так уже вторую неделю, думаю, что всему виной проклятая жара, нужно было ехать на север, не знаю, в Норвегию, может.
За эти полгода много что произошло, но самым ярким моментом было признание Саида и его слова о прощении, которое он просил у меня за все, что сделал. Могла ли я отвернуться, оттолкнуть, не простить?
Нет.
Даже понимая, что все события со мной произошли по его вине. Хотя… я не знаю, как я жила бы без него, в своем мирке, думая, что все у меня прекрасно.
Он сказал, что я – его дар, и теперь он будет искупать все грехи, делая меня счастливой. Делает, еще как, практически каждый день, да так, что я временами задыхаюсь от его любви, при этом он никогда не произносит это слово.
После того, что случилось, все скажут, что я ненормальная, больная, если осталась с ним, если поверила. Но я верю и знаю: он не отпустит меня, да я и не хочу уходить. Нет больше Дарины Царевой. Что настоящего было во мне? Лишь имя.
Саид предлагал встретиться с отцом, с Царевым, сказать ему все, что думаю, спросить, почему он так поступил. Почему женщина, которую я называла «мама», пусть не родившая, но вырастившая, так легко отказалась от ребенка?
Мне не о чем говорить с ними, да и, насколько мне известно, Царев умер от сердечного приступа три месяца назад. Я пока не готова их простить, не сейчас, прошло слишком мало времени. А вот с Саидом все не так, его я простила. Он не предал, был всегда рядом, защищал и убил за меня. Оба потерянные, нас предали, но мы нашли друг друга.
Те несколько недель, что мы находились в Турции после смерти Тамира и Ахмета, я была как на иголках. Мне все время казалось, что за Саидом придет полиция или его могут убить какие-то конкуренты или враги, но ничего этого не случилось. На самом деле никто не стал связываться с Джалалами, зная нрав Саида.
На похоронах было жутко, много женского плача, Саид велел закрыть лицо, быть все время рядом. Я не понимала ни слова, но ловила на себе странные взгляды. Эмир сказал, что брат от всего отказался, отдал свой долг отцу, простился с ним, и что будет дальше с империей Джалалов, его не волнует. А вот я все еще боюсь, что может случиться ужасное и кто-то решит отомстить.
Становится чуть лучше, прохладная вода несет облегчение, смотрю на тонкий ободок обручального кольца с россыпью бриллиантов. Предложение, что сделал Саид, вышло странным, как и сама свадьба. Он попросил надеть что-то нарядное, меня отвезли в очень красивое место, подарили букет белых орхидей. Потом Саид, взяв за руку, просто надел мне на палец кольцо, выслушав нескольких слов от незнакомого мужчины на фоне заката.
–Дарина!
Взволнованный голос Саида, он одетый входит в душ, под струи воды, на нем футболка и домашние широкие брюки, все за секунды становится мокрым.
–Черт, напугал меня.
–Что случилось?
–Жарко.
–Тебе плохо?
Так приятна его забота, в последнее время она чрезмерна, что даже начала раздражать. Я огрызаюсь, он психует, мы идеальная пара.
Нет, этот сильный суровый турок не стал пушистым котенком и никогда им не станет. Он позволяет мне иногда гладить его против шерсти, а сам шипит, но терпит. Джалал все так же властен, жесток и опасен, я не знаю, что у него сейчас за дела, но я надеюсь, он не вернулся к прошлому.
–Саид.
–Evet, ruhum [10].
–Скажи еще.
–Ruhum.
–Скажи на моем языке.
Саид уже прижимает меня к себе, легко поднимает под ягодицы и удерживает на одной руке. Я практически выучила турецкий, по его словам и фразам, когда мы наедине.
–Her şeyi kendin anladın [11].
–Душа. Тысказал «моядуша».
–Doğru, sen benim ruhumsun [12].
Целует, требовательно впиваясь в губы, сминает ягодицы, я сама трогаю его лицо, мокрую кожу, отвечаю. Рядом с ним мое тело ведет себя всегда иначе.
–Так что с тобой?
–Говорю, жара эта адская, поехали в горы, туда, где снег и ветер.
Часто дышу, Саид внимательно разглядывает меня.
–Ты скоро мне подаришь сына.
–Что?
–Первого сына.
Накрывает грудь, она стала чувствительнее и больше, прикусываю губу, понимая, что моя беременность вполне вероятна. Если учесть, что мы никогда не предохраняемся, а действие укола прошло. Эмоции меняются одна за другой.
–Саид, мне страшно.
Он не успокаивает, снова целует, слишком голодно, до боли закусывая губы.
–Постой, подожди…
–Да.
–Мы же не бросим его никогда, не оставим?
–Никогда. Клянусь тебя, никогда. Убью всех за вас, сам умру, но не оставлю.
Обхватила руками шею мужчины, он выносит меня из душа, вода стекает на пол. Усаживает на столешницу около раковины, снимает футболку, бросает в сторону. Тянусь, чтобы поцеловать, Саид выдыхает со стоном, а меня трясет от возбуждения и того, что сейчас между нами происходит и что наша жизнь скоро изменится.
Раздвигает мои колени шире, приподнимая их, оттягивает домашние брюки, освобождает член. Царапаю плечи, когда он начинает входить в меня – медленно, глубоко, сдерживая себя.
–Да-а-арина-а-а.
–Да-а-а… а-а-а…
–Я теперь боюсь сделать тебе больно.
–Двигайся… мм…
Я сейчас, как оголенный провод, каждое касание вызывает крики и стоны. Внутри разрастается огненный
