Энтони снова усмехается.
– Да, все в сумке, – говорит он, доставая из рюкзака еще больше бумажек. Разворачивает листок и показывает на адрес электронной почты и пароль. По нему я и найду все нужные мне видосы.
Пульс начинает зашкаливать, сердце скачет как в мошпите [15].
Пора Энтони валить, потому что я хочу посмотреть видосы. Мне надо увидеть Слоун. Последний раз я видел ее три месяца назад. Сука, не ебаться хочу – хочу видеть.
Сходив в прихожую за деньгами, бросаю их на стол и указываю Энтони на дверь, типа сегодня твои услуги больше не нужны. Энтони прячет конверт в карман.
– Еще что-нибудь надо? Могу заскочить завтра.
Я качаю головой.
– Не, я дам знать, когда у меня торт закончится.
Он ухмыляется и идет к двери.
Я тем временем включаю роутер и ввожу пароль от учетки. В имейле сообщение и ссылка, которая ведет в папку в облаке «Дропбокс». Еще там говорится:
Вчера записал часов восемь и обрезал так, чтобы было видно только этих двоих. Пару минут – на то, как какой-то чел приходит и уходит. Примерно в середине есть момент, как девка выносит мусор. В конце – они с парнем вдвоем. На этой неделе запишу еще. Если хочешь, можем вывести изображение в прямом эфире на этот же комп. Всего за пару секунд. Только скажи.
Прежде чем скачать запись, я отвечаю:
Да, бля, хочу прямой эфир, епта. Хули ты мне сразу про него не сказал?
Отправляю письмо и загружаю видос. На скачивание, сука, уходит почти пять минут. Зато когда все готово, я встаю и иду запирать дверь. На хуй надо, чтобы кто-то меня отвлек.
Потом наливаю себе выпить, а то во рту пересохло. От одной мысли, что я наконец, спустя три месяца, увижу Слоун, даже подташнивает.
Возвращаюсь за стол и включаю воспроизведение. Видос длится тринадцать минут. Первые три минуты Энтони настраивает фокус: камера установлена напротив входной двери квартиры. Угол такой, будто снимают этажом выше.
Я знал, что, где бы Слоун ни спряталась, Люк будет вовсю параноить. Наверное, даже наймет кого-нибудь, чтобы в его отсутствие смотрел, как бы никто не спалил хату. Поэтому я велел Энтони снять хату в том же доме, с видом на их дверь, и не светиться, сидя в тачке на парковке у всех на виду.
Через три минуты и тридцать одну секунду дверь открывается. Выходит Люк, смотрит влево, вправо. Мне нравится, что он параноит. Нравится, что всякий раз, выходя на улицу, он думает обо мне. Ждет, что я поджидаю его, готовый отомстить.
Идет склейка.
И тут я вижу, что дверь снова открывается.
В кадре рука, которая выбрасывает пакет с мусором. Я успеваю лишь мельком заметить волосы, и дверь снова закрывается. Как будто Слоун ссыт, что за ней следят. Ей там одной страшно.
Люк, мудак, бросает ее, да еще небось на несколько часов. Мне насрать, что ему надо работать и оплачивать счета. Сторожи Слоун я, нашел бы способ ее защитить. Глаз бы с нее не спустил, зная, что за ней охотятся.
Вот и доказательство того, что Люк не любит ее так, как я люблю ее.
То есть любил.
Больше нет.
Или…
Бля.
Я раз двадцать отматываю запись назад, пересматриваю, как Слоун выбрасывает мусор. Как падают ей на плечо волосы, когда она захлопывает дверь. У меня сердце начинает стучать быстрее. И резко встает, стоит двери закрыться.
Ебаться в рот. Люблю. Все еще люблю ее.
Я все еще, сука, люблю Слоун, и меня вымораживает, что она вынуждена сидеть одна на той хате, боясь даже дверь открывать. Этот тупой пидорас оставляет там мою Слоун одну, напуганную, а я сижу взаперти в этом уебищном доме, из которого, спасибо ему, даже выйти не могу.
– Я вижу тебя, малыш, – шепчу я, глядя в экран монитора. – Не бойся.
Прокрутив этот момент еще пару раз, досматриваю видос. Снова склейка, вырезано сразу несколько часов. К дому подъезжает машина Люка. Он выходит из тачки и достает из багажника пакеты с продуктами.
Как мило. Этот пидор добывает еду для своей пародии на семейку.
Потом он идет к двери, отпирает замок ключом. Дергает за ручку, но дверь не открывается. Она заперта изнутри.
Умница, моя девочка. Никогда не запирайся только на один замок.
Слоун впускает Люка, а сама выходит… нет, прямо-таки юркает к машине. Улыбаясь, лезет в багажник и достает еще пакеты. Люк возвращается, вскинув руки. Просит Слоун остановиться, типа сам все отнесет в дом. Указывает на ее талию, говорит что-то, и она смеется. Гладит себя по животу, и…
Вот когда я все понимаю.
Теперь я все понимаю.
Ставлю видос на паузу.
Присматриваюсь к тому, как Слоун держится за живот, как улыбается, опустив на него взгляд. Под футболкой почти ничего не заметно. Почти.
– Пидор гнойный.
Замерев, я считаю в уме дни и месяцы.
– Вот сучара.
Я в этапах беременности не разбираюсь, а единственную девку, которая залетела от меня, заставил сделать аборт. Однако мне хватает мозгов, чтобы понять: у девчонки комплекции Слоун живот округлится только через несколько месяцев после зачатия.
Несколько месяцев назад… в ней побывал я. Это я с ней занимался любовью в ту ночь.
Люк поимел ее один раз.
А я тогда имел ее каждый день.
– Сучара, – снова говорю я и не могу сдержать здоровенной улыбки. Потом встаю. Мне надо отдышаться. Прийти в себя. Первый раз в жизни у меня чувство, что я вот-вот упаду в обморок.
– Охуеть, – говорю, снова глядя в экран с изображением Слоун. – Я стану папой.
Сажусь назад и провожу руками по волосам. Всматриваюсь в экран, пока перед глазами все не плывет.
Я, бля, что, плачу?
Протираю глаза… Да, на руках у меня слезы.
Ни хуя не получается перестать улыбаться. Я увеличиваю изображение с прицелом на живот Слоун и касаюсь экрана, кладу руку поверх ее ладони.
– Папочка тебя любит, – шепчу я нашему ребенку. – Папочка придет за тобой.
Я себе нравлюсь. Не уверен, что мозги мне достались от предков: что мать, что отец, если спросите меня, были форменные идиоты, которые за все годы своих жизней умудрились совершить лишь одно путное дело – зачали меня.
Бабку с дедом я не знал, но порой мне нравится воображать, что дед по отцовской линии – земля ему пухом – был здорово похож на меня. Говорят, гены передаются через поколение, а значит, я во многом как он. И наверняка дед охуенно разочарован, что его сын, мой папаша, вырос в никчемного мудака.
Зато мною дед наверняка гордится, и он один из немногих людей, среди живых и мертвых, кто по достоинству оценил бы мой охуительный гений.
Сейчас все объясню.
Следящие браслеты. Их не срежешь, потому что тебя тут же поймают. Оптоволоконные сенсоры на внутренней поверхности мгновенно посылают сигнал, если ты пытаешься взломать браслет, и через несколько секунд прилетает полиция. Аккумулятор просто так не разрядишь – сразу узнают. Устройство ни хрена с ноги не снимешь, потому что нога тупо не гнется под таким углом, а Бог, эта эгоистичная сволочь, создавая человеческий скелет, следящих браслетов не предусмотрел. Дозволенный периметр не покинуть. Черт, даже напиться нельзя. Большинство браслетов снабжено датчиками, которые периодически проверяют уровень алкоголя. Не то чтобы меня это сильно расстраивало, я не из тех, кто без бухла жить не может. Заливаю фары чисто для кайфа.
Если только ты не гений, у которого мозгов побольше, чем у умников из полиции, создавших эти сраные браслеты, то систему ни за что, вот вообще никак не обойти. Легавые сразу примчатся.
Это хреново, ведь Люк наверняка сделал так, чтобы сигнал от браслета поступал и к нему. Я из дома выйти не успею, а браслет его предупредит. Можно, конечно, подослать кого-нибудь к нему на хату, но какой тогда кайф? Соль в том, чтобы самому пустить ему пулю в грудь, вдыхая дым пороха. Соль в том, чтобы наблюдать за рыдающей Слоун, слушать ее мольбы о пощаде и слизывать у нее со щек слезы горя и осознания того, какой жалкий выбор по жизни она сделала.
