Ах да, я же его в черный список сунула. Надо разблокировать. Сейчас скрываттся смысла нет. Он уже обо всем знает.
Стоит мне только снять блокировку, как тут же приходит сообщение от Виктора: «Все меня сегодня бьют. Ты – поджопником, Екатерина – полотенцем».
Против воли улыбаюсь, и тут же задумываюсь, за что ему прилетело? Я-то понятно, а вот Екатерина с чего озверела?
Немного помаявшись, я ее набираю. Нет-нет, вовсе не потому что мне интересно, что происходит у Воронцова. А так. Просто. Спрошу, как дела у Тиль.
– Варя, – радуется мне Екатерина. – Ну как ты? Что этот дуболом натворил, а?
Я как-то сразу догадываюсь, что она имеет в виду Виктора. Очень ему подходит.
– А за что вы его полотенцем?
– Он сказал, что ты не хочешь нас видеть, и мы в черном списке. Тиль на него просто обиделась, а я спросила, в чем дело. Сидит вон. С вискарем. Идиот.
Ага, так это он мне пьяный написал.
– И что он сказал?
– Ничего, кроме того, что он тебе не нужен, и цитирую: «я так просто не сдамся». Я психанула, отобрала у него лимоны и лед. Сидит, пьет теплый виски, как дурак.
Женская солидарность – она такая.
– Так ему и надо, – одобряю я. Мелочно, но все равно. – Как там Тиль?
– Он ее только уложил. Обрадовалась, что папа раньше времени приехал, на ушах стояла. Эстель требовала, чтобы Виктор тебя привез, ну он и выдал. Теперь мрачнее тучи.
– Я пока не могу… Как-нибудь выберу время, – сглотнув, обещаю я.
– Мы, правда, в черном списке? – с подозрением спрашивает Екатерина.
– Нет, это у Виктора Андреевича такие шутки дурацкие. Ладно, я просто так позвонила. Без дела. Спокойной ночи, – прощаюсь я.
Мне бы тоже спокойствие не помешало.
Всю ночь я по-честному, как советовала мама, пытаюсь думать, но ничего путного в голове не оседает. Только не высыпаюсь, и проваливаюсь в сон, когда уже слышу, как мама будит Тимошку. Они сегодня пойдут в кукольный театр, а я сачкану.
Пару раз буйный деть прибегает ко мне с уговорами присоединиться к походу, но я такая вялая, что даже Тимка машет на меня рукой. Я даже не помню, как они ушли.
Просыпаюсь резко.
В состоянии пограничным с паникой.
Вроде ничего мне ужасного не снилось, и обрывки сна уже через минуту растворяются в памяти невнятным туманом, а гнетущее ощущение остается.
Хочу повернуться на бок и понимаю, что живот в районе пупка покалывает, а как только я меняю позу, изнутри начинает тянуть.
Пулей вылетаю из постели и бегу в ванную.
Опять кровотечение. Несильное, но живот тянет ощутимо. Бросаюсь к телефону, но мама не отвечает. Наверное, телефон выключила, чтобы представлению не мешал.
Господи. Сегодня воскресенье, кабинет гинеколога не работает.
Скорую? Но мне страшно!
Помедлив лишь секунду, я набираю Воронцова.
Мои хорошие!
История Виктора и Вари подходит к концу, эти двое, каждый по-своему упертые, найдут дорожку друг к другу. А я пока потихоньку запущу новую историю. Она будет коротенькая, писать буду без графика, но быстро.
Приглашаю вас познакомиться с новыми героями цикла в романе «Порочные сверхурочные». Надеюсь, вам понравится
https:// /ru/reader/porochnye-sverhurochnye-b482316?c=5735194
Глава 68
– Варя? – голос Виктора звучит бодро, но напряженно. – Я не ждал, что ты так быстро…
Н я его перебиваю:
– Что-то с ребенком! – вываливаю я на него сразу, не здороваясь. – Я боюсь одна в скорую…
Даже не став интересоваться, а где моя мама, Воронцов мгновенно отзывается:
– Десять минут, и я у тебя.
Я вспоминаю его манеру езды и верю, что да, будет.
– Я пока вызову…
– Чего ты вызовешь? Что они сделают? Все равно в больницу отправят. Я сам тебя отвезу в нормальную клинику, а не в дежурку…
– Ладно, – плаксиво отвечаю, скорчившись на бортике ванной. Почему-то скорая меня всегда пугала больше, чем сама больница.
Шмыгаю носом в трубку, не решаясь сбросить звонок.
Одной оставаться не хочется.
– Рассказывай, – командует Виктор, и я слышу, как хлопает входная дверь, и звенят ключи. В груди становится вдруг неожиданно тепло. Он спешит к нам. – Не молчи, Варь. Рассказывай…
– Что рассказывать? – теряюсь я, не понимая, что он хочет услышать. Я вся сосредоточена на гулком звуке шагов по подъезду.
– Какие симптомы? Что не так?
Звуки улицы врываются в эфир.
– Э… – я не могу обсуждать с ним такое. – Это как-то неприлично…
– Варвара, мы занимались сексом! – рявкает Воронцов на всю Ивановскую, надеюсь, рядом нет прохожих. – Я был в тебе! Какое уж тут стеснение!
– Ну ты же не врач, – продолжаю упираться я.
– Вар-р-ря, ты хочешь, чтоб меня на нервах инсульт трахнул?
Обиженно соплю в трубку. Но с другой стороны, я ведь его напугала. Его ребенок может пострадать…
– Живот тянет, и…
– Ну? – подначивает меня Виктор.
– … и кровь, – почти шепотом выдавливаю я. Если он не расслышал, я повторять не буду.
– Много? – продолжает допытываться Воронцов под звук заводимого двигателя.
Господи, да что он пристал!
– Нет!
– Так… – бормочет себе под нос Виктор. – Срок совсем маленький. Десять-двенадцать дней. Это должно быть нормально, если болит не сильно…
– С чего ты взял? – с одной стороны уверенность Воронцова успокаивает, с другой почему-то возмущает. Легко ему говорить…
– Книжку вчера читал, – отвечает мне он и тут же на кого-то орет: – Да куда ты прешь долбоящер ушлепчатый?
Нервничает.
То есть, это моет быть нормальным, но он все равно ко мне торопится.
– А что за книжка?
– Про беременность, Варя, – терпеливо объясняет Виктор, хотя я и сама могла бы догадаться.
Мне становится стыдно. Я еще ничего не читала, а Воронцов уже вникает.
– Так сильно болит? – не отстает он.
Я прислушиваюсь к себе.
– Нет. Почти перестало…
– Скорее всего, плод крепится, матка увеличивается, – не то себя, не то меня успокаивает Виктор.
Ааааа!!!
Сижу и уши у меня горят.
Это вообще все неловко, да и, не смотря на сложные отношения с Воронцовым, мне, как и любой девушке, не хочется, чтобы меня воспринимали слишком физиологично. Мы все мечтаем быть принцессами, которые не какают и не едят чеснок.
А тут «матка», «кровь» …
Я не выдерживаю прерываю словесный поток Виктора:
– Извини, пожалуйста. Я перепугалась, а такое уже было пару дней назад, врач сказала, что все в порядке… Я зря тебя сорвала…
– Варь, кончай извиняться. Все равно сейчас съездим к врачу. Тебе же плохо. Пусть делают, что должны и все расскажут. Что там у тебя за жутка консультация?
– Да нормальная… Я думаю, просто к ней не часто приходят на двухнедельном сроке… – вступаюсь я за гинеколога, но Воронцов, кажется, готов всех четвертовать.
– Все, солнышко. Я уже во дворе паркуюсь.
Я даже замираю от ласкового слова, которое у Виктора вылетает само собой. А потом чешу к окну, чтобы посмотреть, как Воронцов идет к подъезду.
Мама дорогая!
Он в пальто и тапочках!
Бросаюсь скорее к двери.
Идиот. Только что же болел!
Я возмущена безголовостью Виктора, но не успеваю его отругать, потому что огребаю первая:
– Ты почему на ногах? Надо было дверь отпереть и идти в кровать, – он подхватывает меня на руки.
И именно сейчас я понимаю, что чувствую себя совсем нормально. Перестало тянуть и покалывать. Может, это, конечно, так совпадает, но возникает ощущение, будто это присутствие Воронцова влияет так хорошо.
Стряхнув с босых ног мокрые тапки, он несет меня на развороченную постель. Я не успеваю даже пикнуть, как оказываюсь завернута в одеяло. Виктор прямо в пальто садится на краешек кровати и, поводя плечами, достает телефон.
Кажется, он собирается куда-то звонить, но у меня больше ничего не болит.
– Не надо… – прошу я.
