понимаю, к чему ты клонишь. Понимаю. Но старик ушел. В том, что случилось с Шелли, виноват он, а не наш гребаный образ жизни.
— Она умерла из-за меня. Это моя вина. Я должен был догадаться, что что-то не так. Должен был знать, что старый ублюдок не позволил бы мне иметь ни одной гребаной хорошей вещи в моей жизни. — Санто закрывает глаза, а черты его лица искажаются от боли.
— Это была не твоя вина. Как я уже сказал, виноват он, а не ты. Ты этого не делал. — Я встаю со стула и обхожу стол, чтобы встать перед моим братом. Я обнимаю его за плечи. — Это была не твоя вина, — повторяю я, надеясь, что он увидит искренность в моих глазах.
— Мы даже не знаем, почему он это сделал. Я продолжаю думать об этом. Это просто не имеет смысла. Зачем ему убивать ее таким образом?
— Просто есть вещи, на которые мы, возможно, никогда не получим ответов, Санто. Этот человек был чистым гребаным злом — такой разум трудно препарировать. Ты это знаешь.
Ненавижу видеть своего брата в таком состоянии. Это разрывает меня на части. Особенно с учетом того, что раньше он был счастливым человеком. Санто всегда был самым оптимистичным из нас.
— Тебе не следовало заставлять ее переезжать к нам. Мы не сможем защитить ее, — говорит он, будто я не услышал его в первый раз.
— Я сделаю все, что в моих силах, чтобы защитить ее, Санто. Я не могу отказаться от своей жизни из-за того, что что-то может пойти не так.
— Когда все это пойдет прахом, ты почувствуешь, что твою душу вырвали из тела… потому что так и будет. Ты почувствуешь боль в нервных окончаниях, о существовании которых ты и не подозревал. Когда это произойдет, ты возненавидишь себя больше, чем мог бы возненавидеть кого-либо другого. И тебе в голову придут мысли, которые одновременно напугают и пообещают покой. И все это время тебя угнетает осознание того, что ты не можешь справиться с этими мыслями, потому что ты застрял. Застрял в бесконечном круговороте боли, сожалений и запутанных воспоминаний. — Он встает и идет к двери, а затем оборачивается и смотрит мне прямо в глаза. — Я вижу ее повсюду, Джио. Повсюду, блять, и знаешь, что хуже всего?
— Что?
— Я больше не хочу ее видеть. Я хочу, чтобы она покинула мою гребаную голову. Хочу забыть, что она когда-либо существовала… Блять, иногда я ненавижу ее за то, что она заставила меня полюбить ее. За то, что заставила меня почувствовать эту боль. — Санто вздыхает и захлопывает за собой дверь.
Черт. Я действительно думал, что ему становится лучше. Намного лучше. Должно быть, я видел то, что хотел увидеть, а не то, что было на самом деле. Он и близко не готов расстаться с Шелли. Не то чтобы я мог винить его или ожидать от него чего-то другого.
Я надеялся, что решение проблемы — занять его. Теперь я в этом не уверен. Но, может быть, нужно время…
Слова брата эхом отдаются в моей голове. Риск для Элли реален, а значит, мне нужно сделать все, чтобы защитить ее.

Гейб и Вин следуют за мной в квартиру Элли. Джеймс и Дэн уже на пути сюда, с грузовиком и коробками. Заходя внутрь, я слышу, как она поет сквозь шум душа. Она фальшивит настолько, насколько это вообще возможно, но мне чертовски нравится звук ее голоса, несмотря ни на что.
— Убедись, что ванные комнаты звукоизолированы, — говорит Вин Гейбу.
— Я займусь этим. — Гейб кивает, доставая телефон из кармана.
— Вы не тронете гребаные ванные, идиоты, — говорю я им. — Ждите здесь.
Я иду к ванной и проскальзываю в незапертую дверь. Когда она наконец замечает, что больше не одна, то издает пронзительный крик. И спотыкается. Я смотрю, как ее ноги поскальзываются на полу душа. Поэтому быстро запрыгиваю в кабинку и ловлю ее, не давая ее заднице удариться о пол.
— Черт! Ты в порядке? — Спрашиваю я Элли.
— В порядке ли я? Нет, черт возьми, я не в порядке. Какого черта, Джио? Ты что, решил довести меня до чертового сердечного приступа? — кричит она, протягивая обе руки, чтобы ударить меня в грудь.
Я не двигаюсь. Она обнаженная, мокрая и прижимается ко мне. Словно я скоро отпущу ее.…
— Извини. Я просто хотел сообщить тебе, что мы здесь, — говорю я ей.
— Мы?
— Гейб и Вин в гостиной.
— Почему твои братья здесь? — шепчет она.
— Чтобы помочь нам перевезти твои вещи. — Улыбаюсь я.
Элли вытирает глаза от воды.
— Я ушла от тебя два часа назад, и мы договорились, что я сегодня не переезжаю.
— Нет, ты согласилась переехать. Я никогда не соглашался ни на что. Да ладно. Чем быстрее мы соберем вещи, тем быстрее я смогу пригласить тебя в наш дом. В нашу спальню, — говорю я ей с усмешкой на губах.
— Господи, во что я вляпалась? — спрашивает она, посмотрев наверх. — Тебя либо задушат во сне, либо по-настоящему жестоко зарежут. Я уже вижу это. Заголовок на первой полосе. Девушке надоела чрезмерная властность парня, и она сходит с ума. А потом, ты знаешь, что будет дальше? В итоге меня казнят, потому что я не могу представить, чтобы люди, убившие босса мафиозной империи, остались живы.
Я смеюсь.
— Да. — Я пожимаю плечами. — Кроме того, тебя никогда не казнят. Так делают только в кино, — напоминаю я ей, когда мои руки начинают блуждать по ее телу.
— Приятно это знать, — говорит она, ее голос сочится сарказмом.
— Я переоденусь и подожду тебя снаружи. — Потому что, если я останусь здесь еще надолго, никто из нас точно не выйдет в ближайшее время, а мои братья услышат гораздо больше, чем фальшивое пение Элли.
— Хорошо. Но если оставишь после себя мокрый след, то сам все уберешь, — говорит она, когда я выхожу из душа.
Я снимаю мокрую одежду, оставляя ее в ванной. Обернув полотенце вокруг талии, я собираю с пола
