это кровью. Как же он ошибся, думая, что сможет сломить нас!
Гнев его был сродни чуме, разносившейся по Сан-Лоренцо. Люди шептались, и каждый из них передавал чужие слова дальше, как бы не веря, но поддаваясь страху, охватившему город. Рафаэль держал всех в цепях своего голоса, своего жгучего презрения и обвинений. Слухи быстро расползлись, впитывая в себя небылицы, и по всему городу начали шептаться о новой волне мести, проклятии, что принес с собой Альберто Лучиано.
* * *
Убийца должен быть найден, и правда — какой бы горькой и ужасающей она ни была — должна выйти наружу. Никто не осмелится предать память погибшей или лишить его сына шанса на справедливость.
Оказавшись на улице, Лоретти остановился на мгновение, глядя на зарево заката, заливающее дома тёплым и в то же время зловещим светом. Казалось, что само небо, разскрашенное в багряные и черные тона, разделяет с ним это смятение. Лоретти направился к машине, твёрдо ступая по мостовой, а его люди, стоявшие распахнули перед ним дверь черного «мерседеса». Он обвёл их холодным, но тяжёлым взглядом и, не дожидаясь вопросов, коротко приказал:
— Всем приготовиться. С этой минуты я хочу, чтобы каждый угол этого города, каждый камень и подвал были под нашим надзором. В первую очередь — соберите улики, которые найдут у лошади с телом Риты. Всё, что может хоть на миллиметр приблизить нас к убийце, должно быть найдено и сохранено.
Они смотрели на него с недоумением, но сдерживали вопросы. Лоретти продолжал:
— Дело должно быть раскрыто, и я не допущу ни единого оправдания для тех, кто попытается скрыть правду или направить нас на ложный след. Кто бы ни встал на пути — запомните, что за это последует суровая кара. Ни один из вас не имеет права отворачиваться, защищать ложь или отмалчиваться.
Он обвёл всех присутствующих взглядом, и в его глазах пылала безмолвная угроза. Люди Лоретти знали его, знали, что ему лучше подчиниться, и кивнули, не задавая лишних вопросов.
Они разошлись, чтобы выполнить распоряжение. Лоретти молча наблюдал за тем, как его люди поспешно отправились по направлению к тому месту, где была найдена мёртвая Рита.
Чувство ответственности переполняло его до краев душило, сдавливало глотку железными клещами. Он знал, что если это дело будет запятнано чьей-то ложью, подделанными уликами, а убийца ускользнёт, то сам окажется обречённым носить это бремя до конца своих дней. Если сын его, всё это время остававшийся один на один со своими врагами, со своей скрытой правдой, невиновен в этом жестоком преступлении, то он, Лоретти, сделает всё, чтобы спасти его от несправедливого возмездия. Одно дело быть вором, махинатором, а совсем другое убить девчонку и привязать тело к лошади, мать его.
Приняв решение, он решительно отправился в сторону управления полиции. Он знал, что в городе слишком много тех, кто ненавидит Альберто и готов поверить в его виновность. Он должен был лично проследить за ходом расследования, контролировать каждый шаг. Поднявшись на ступени, он резко распахнул двери, и его шаги гулко разнеслись по коридорам. Едва он вошёл, несколько офицеров повернулись к нему. Здесь его боялись. Как впрочем и везде.
— Где начальник полиции? — его голос прозвучал коротко и требовательно.
Через мгновение к нему подошёл человек с серьёзным лицом и стальным взглядом. Лоретти не стал тратить время на формальности.
— Послушайте меня внимательно, — его голос был ровным, но в каждом слове звучал металл. — Я не потерплю ни одного сомнительного или ленивого ублюдка в этом расследовании. Считайте, что я лично наблюдаю за каждым вашим шагом. Если выяснится, что кто-то попытался скрыть улики или подтасовать доказательства, ему не избежать расплаты. И вам в том числе!
Начальник полиции кивнул, нервно сглотнув. Он знал, кто такой Джузеппе Лоретти и на что он способен, если нарушить данное ему слово.
* * *
Лоретти стоял в своём кабинете, тяжело прислонившись к массивному письменному столу. Вечерний свет, проникающий сквозь занавески, резал глаз, казалось, раскалённые лучи зажигали воздух вокруг него. Смерть Риты — а теперь и слухи, обвинения, проклятья, вылившиеся на его сына — всё слилось в какой-то болезненный хаос, готовый его раздавить. Но он знал одно: он не предаст Альберто. Сердце Джузеппе сжалось от мысли, что он может потерять сына. Нет, он не признаёт правосудия, если оно так ослеплённо и жаждет возмездия только ради того, чтобы утолить свою ярость. С каждым слухом, с каждой новой мерзкой сплетней, разлетающейся по городу, он чувствовал, как внутреннее сопротивление возрастает. Но улики были налицо — труп на лошади, огнестрельные раны, кровь. Люди готовы были разорвать Альберто на части.
Однако Лоретти больше не видел в нём преступника или беглого бандита, он видел ребенка, свою кровь, потерянного мальчика, которому он был обязан помочь. Возможно, он, Лоретти, виновен в этой пропасти между ними, в том, что Альберто пошёл по кривой тропе — и если так, то он же будет последним, кто оставит его на съедение толпе.
Он прошёлся по кабинету, вспоминая слова, что бросала ему Изабелла. Страшная мысль, что он сам предал своего сына — игнорировал, считал чужим, распаляла его ещё сильнее. Даже если правда окажется жестокой, он был готов встретить её лицом к лицу. Его сын не погибнет, его сын не будет уничтожен слепой ненавистью горожан.
«Если я должен спасти тебя, Альберто, — подумал он, — то спасу любой ценой, даже если весь мир будет против».
Чёрт бы побрал эту дыру, этот вонючий, насквозь прогнивший матрас, все эти гнилые доски, что скрипят от малейшего движения. Каждый вдох как удар ножом, каждая мысль рвёт мне голову. Рана на боку саднит, как адский огонь, и мне приходится снова и снова цепляться за жалкие куски реальности, чтобы не потерять сознание.
Рука скользит по влажной ткани на боку, словно пытаясь убедиться, что я всё ещё жив, что эта боль — реальная, а не какой-то дьявольский сон. Я открываю глаза, но комната передо мной двоится, всё поплыло, и мне приходится с силой сжать зубы, чтобы не погрузиться обратно в забытье. Где я? Ах да, всё ещё здесь, в этой дурацкой дешёвой гостинице на окраине. И никуда дальше, потому что это место — граница между мной и адом.
— Ты пить хочешь? — спрашивает Начо, и голос его доносится откуда-то издалека. Сил ответить нет, я просто киваю, и через пару мгновений вода обжигает горло. Слишком долго этот мерзавец
