Ознакомительная версия.
– Ничего парадоксального, – сказала она. – У тебя руки ужасно энергетичные. Ты ими камни можешь двигать бесконтактным способом.
– Ерунда какая-то.
– И ничего не ерунда! Скажешь, этого не бывает?
– Может, и бывает.
– Вот у тебя и есть. У тебя от рук идет энергия. Как от электроприбора. Раз я это сразу почувствовала, то почему же ты говоришь, что это не так?
– Может, и так. Бабушка знахарка была, может, от нее передалось что-нибудь.
– Ну да! А какая она была знахарка?
Это было так интересно, что Белка даже села на кровати, сверху глянула в его глаза. В них падал прямой свет, но они оставались такими же темными и непонятными, какими были всегда.
Наверное, Костя догадался, что знахарка представляется ей в виде какой-нибудь сказочной старухи. Он улыбнулся и ответил:
– С виду она была самая обыкновенная женщина. И змеиные головы с летучими мышами наш дом не декорировали. Но одноклассника моего она от заикания вылечила за час, это я видел своими глазами.
– Да ты что! А как она его лечила?
– Как лечила, не видел. Просто он вышел от нее без заикания, хотя до этого заикался страшно. Потом всем в классе рассказывал, что она стояла у него за спиной, руками водила у него над головой, и голове было тепло. Больше ничего не мог рассказать, мы же в первом классе тогда учились, дети малые. Соседку вылечила еще. Ее из больницы умирать выписали с какой-то болезнью крови. Я тогда тоже маловат еще был, не помню, в чем там было дело. Бабушка к ней месяц ходила. Через месяц та на работу пошла.
– Ничего себе… – Белка покрутила головой. – А говоришь, ерунда! Это же у тебя наследственное.
– У людей всё наследственное.
– Получается, сами мы ничего не создаем? – с интересом спросила Белка.
Она тут же поняла, что это глупый вопрос, хотя Костя ей этого не сказал, а только улыбнулся снова. В первое мгновение улыбка меняла его лицо, и он становился как-то понятнее, но это было очень короткое мгновение, и остановить его было невозможно.
– Создаем. Раз наследственное, то не только ведь назад, но и вперед направлено, – сказал он. – Мне кажется, это должен быть тонкий самонастраивающийся механизм. – И добавил, помолчав: – Но точно я этого знать не могу. Только предполагаю.
«Почему у него нет детей? – подумала Белка в ответ на эти его слова. – Почему он живет с этой Надей, с этим никаким ребенком, они же во всем ему обратные. Что внутри у него происходит, какой он? Я этого не понимаю. Ничего о нем не знаю. Но люблю его».
Ни того ни другого никогда с нею не бывало. Не бывало, чтобы она не понимала какого-либо мужчину вообще и того, с кем у нее образовывались отношения, в особенности. И не бывало, чтобы она любила. Да, о какой-то прежней любви и говорить было смешно, она всего лишь умела ее изображать, причем без всякого желания обмануть, просто в ответ на то, чего от нее ожидали. Теперь у Белки настолько не было в этом сомнений, что это ее даже не удивляло.
«А он? – подумала она. – Он-то любит меня или нет? Не сказал же. Думаю о тебе, сказал. Думать можно что угодно, это ничего не значит. А все остальное… Тоже ничего не значит. И тоже может быть с кем угодно, любви для этого не требуется, только здоровые мужские инстинкты».
Эти мысли пришли некстати. Они приводили в смятение, и она постаралась их отогнать. Это ей удалось, потому что у нее вдруг стали слипаться глаза. С ней ничего не произошло, но она устала. То есть ничего не произошло такого, от чего можно устать, так-то, наоборот, произошло очень – жизнь ее перевернулась…
Белка приподнялась, поцеловала Костю – губы у него снова были прохладные, вот как такое может быть? – и, упав на подушку, мгновенно уснула.
Утром она проснулась одна.
Белка всю ночь помнила, что с ней произошло, и помнила так ясно, как будто бы и не спала. Но, получается, очень даже крепко спала, потому что не услышала, как Костя ушел.
Сначала она испугалась, что его нет, просто до дрожи испугалась. Как это, нет его?! И… что теперь? Но потом вспомнила, что у него сегодня дежурство в больнице, и этот иррациональный страх прошел.
Зато сразу же вспомнилось и все остальное – женщина, про которую он сказал, что она умрет, автоматчики у дверей реанимации…
Белка повертела головой, увидела часы на стене, поняла, что ей на работу еще рано, но вскочила и стала одеваться. Ее одежда лежала на стуле у кровати, хотя она не помнила, чтобы вчера ее туда положила. Ну да она вообще не помнила, что куда положила, так что, может, и сама это сделала. Но все-таки мысль, что это Костя сложил ее одежду, была ей приятна. Хотя ни о какой особенной заботе с его стороны это не свидетельствовало, просто любому нормальному человеку не понравится, если одежда валяется у него под ногами.
Одеваясь, Белка оглядывала комнату. По ней трудно было что-либо понять о хозяине. То есть можно было многое понять о мальчике, который в ней когда-то жил, – о том, что он увлекался путешествиями, потому что к стенам были прикноплены географические карты, что читал много и разнообразно, потому что в немалом количестве книг «Отверженные» соседствовали с «Похитителями бриллиантов», что любил дворового пса Шарика, потому что его черно-белая фотография стояла на книжной полке, – но примет жизни взрослого человека здесь почти не было. Медицинские книжки на разных языках и макбук. Даже не минимализм, а просто аскетизм какой-то.
Белка вздохнула. Зря говорят, что утро вечера мудренее. Никакой новой мудростью она не прониклась, а прониклась только страхом, что все произошедшее вчера не имело того смысла, который она ему придала.
Для быстроты она не стала варить кофе, а наспех разболтала его в чашке, не допила, выскочила из дому и побежала к автобусной остановке. В первые пять минут автобус не появился, и Белка замахала проезжающим машинам – ее снедало нетерпение.
В свою статистическую комнатушку она зашла только для того, чтобы переодеться в больничное, и сразу же побежала к реанимации.
У дверей по-прежнему стояли автоматчики. Белка увидела их издалека и приостановилась. Не потому, что испугалась, а потому, что поняла: подойти к ним надо с таким видом, чтобы у них даже мысли не появилось ее не пропустить. И ошибиться нельзя – второй попытки не будет.
Пришлось вернуться, заскочить в процедурную и попросить у медсестры Ниночки лоток с инструментами и маску. Блестящие медицинские инструменты производят на несведущих людей завораживающее впечатление, это Белка по себе знала. У человека с такими инструментами в руках есть все основания идти в реанимацию, это безусловно, так что автоматчики ее мимо себя пропустят, никуда не денутся. А внутрь ее пропустит Костя – она позвонит в дверь, и он увидит ее на мониторе.
Ознакомительная версия.
