— Что я могу еще сделать, Сисси? Умоляю, мне это не нравится.
Честное слово, для одного вечера потрясений многовато. Сисси? Она говорила с Сисси?
— Может быть, — нехотя проговорила она. — Alors[67], у ее парня кто-то есть в Париже, бывшая девушка. Ее это очень расстроило.
Я закрыла глаза и попыталась вспомнить, как дышать. Это не к добру. Они говорили обо мне? Они говорили об Алексе?
— Она очень красивая, да, только я не знаю, правда это или нет. — Она усмехнулась. — Нет, это, наверное, не важно. И она очень сексуальная; надо думать, что ему не все равно. Он не очень внимателен к Энджел.
Ну да, это правда, пришлось признать. Но серьезно — а что происходит? Виржини на мгновение замолчала, мыча в трубку, пока Сисси разглагольствовала. Из своего укрытия за углом я слышала, как она каркает, но не могла разобрать что.
— Да, наверное. Она сегодня встречалась с подругой из Лондона и пришла расстроенная, — продолжала Виржини. — И я так понимаю, ее американская подруга, кажется, Дженни, с ней не разговаривает. Если ей еще и парень изменяет, тогда наверное. К тому же, если со статьей нелады, она вполне может.
Что может? Что может?
— Я не думаю, что тебе так легко удастся убедить ее уйти, и я говорила тебе, Сисси: она написала Мэри, что ты прислала неподходящий список мест. Это не будет проблемой?
Конечно, нет, с горечью подумала я, у Сисси вообще не может быть проблем. Она же Спенсер. Значит, она прислала мне тот дерьмовый список не ради шутки — она хотела избавиться от меня. Боже, что у нее с головой?
— Сисси, ты знаешь, мне это не нравится, — заныла Виржини. — Я знаю, о чем мы говорили, но она мне нравится. Мне не составило труда отвлечь ее от написания статьи, но это нечестно. Это ведь ее жизнь, а не просто работа.
Я утерла навернувшиеся слезы. Неужели она всерьез пыталась меня уничтожить? И Виржини ей помогает? Она, оказывается, самая настоящая девочка из «Белль». А я дура. Она не особенно хороший человек. Потому что хороших людей не бывает. Если подумать, я много чего не замечала только потому, что симпатизировала ей. Когда же я буду учиться на собственных ошибках? Людям нельзя доверять.
— Может, она сама решит, — сказала она. — Ей незачем оставаться в Нью-Йорке. Вдруг ей будет лучше в Лондоне?
Я выглянула из-за угла, когда Сисси заверещала в трубке так громко, что Виржини пришлось убрать ее от уха.
— Я знаю, что тебя не волнует, где ей будет лучше, — вздохнула она. — Я уже сделала все, что ты просила. Ты говорила с Донной?
Она кусала свои короткие ногти, кивая в трубку.
— Сисси, мыс тобой договаривались, ты сможешь сделать мне визу?
Кивание перешло в качание, а ее миленькие пухлые губы вытянулись в линию.
— Non, я сама возьму интервью, мне нужна виза.
Я никогда еще не видела Виржини сердитой, но, как ни странно, это выражение лица мне понравилось куда больше, чем ее самый преданный взгляд. И я поняла почему: это была истинно человеческая эмоция. Даже если она исходила от человека, который ставил мне палки в колеса.
— Ты не можешь так поступить! — закричала она в трубку. — Я сделала, что ты просила, я не могу никого заставить переехать в другую страну. Сисси, ты обещала…
Я вышла из-за угла, сжав для уверенности ремень своей сумки.
Энджел! Виржини внезапно переключилась в режим улыбки, хотя и не слишком проворно.
— А я вышла, чтобы найти вас.
Какое-то мгновение я просто стояла и смотрела.
А потом все мои беды вдруг разом всплыли в моей памяти. Мой взорванный багаж, обиженная Дженни, дурацкие кроссовки Алекса и мое позорное падение, завал статьи для «Белль», решение Алекса не жить вместе со мной, заявление Солен, что она собирается вернуть Алекса, моя тоска по Луизе, что я не увижу ее ребенка, а теперь еще и это. Невозможно подобрать нужные слова, чтобы описать, как я взбесилась. Поэтому я не стала заморачиваться со словами и просто влепила ей пощечину.
— Энджел! — взревела она, вскинув руки. Я посмотрела на свою ладонь — ого, а это гораздо больнее, чем я себе представляла. Но в то же время очень здорово. Даже голоса в моей голове замерли в молчании. Вокруг нас собралась небольшая толпа; кто-то перешептывался, кто-то улюлюкал. Пошевелив пальцами, я взглянула на Виржини, пожала плечами и повернулась спиной ко всей этой жалкой ситуации. Мне и вправду полегчало на секунду. Хотя насилие ничего не решало. Но иногда очень, очень помогало.
— Энджел, прошу, подождите, — взмолилась Виржини, догоняя меня. — Энджел!
— Ой, только не надо. — Я продолжала идти, ощущая непривычную легкость. — Я все слышала, оставь меня в покое.
— Нет, я же не… Вы слышали? — спросила она, вырастая передо мной.
— Слышала, — подтвердила я. — Так что пошла вон.
— Но у меня не было выбора, — запротестовала Виржини. — Я вам все расскажу. Я хочу работать ассистентом по красоте в американском «Белль», но не могу получить визу. Сисси сказала, что поможет.
— Сисси никогда никому не помогает, — сказала я, пытаясь обойти ее, но она все равно маячила передо мной. — И я думала, тебе это известно. — Я остановилась, вздохнула и оттолкнула ее с пути.
— Я не лгала, мы не дружим. — Виржини бежала рядом со мной. Не было смысла отрываться от нее — она все равно двигалась слишком быстро. — Она узнала, что я послала резюме, и спросила, не хочу ли я помочь вам со статьей. Мне действительно нравится ваш блог, он меня вдохновляет.
— И какая же его часть вдохновила тебя на подставу? — поинтересовалась я, наконец останавливаясь. Но потому, что заблудилась, а не потому, что хотела ее выслушать. В Нью-Йорке потеряться гораздо сложнее. Париж, может, и красивый, но найти здесь нужную дорогу невероятно сложно!
— Во-первых, я поверила, что буду помогать вам со статьей, поэтому и согласилась, — затараторила она. — Но после того как согласилась, я поговорила с Сисси, и она сказала, что ваша начальница беспокоится, что «Белль» только испортит вам карьеру, и не хочет, чтобы вы занимались этим, но вы сказали, что все равно будете, и тогда она сказала Сисси, что уволит вас.
— И ты поверила?
— «Белль» ни на кого не влияет хорошо, — призналась Виржини. — И особенно на замечательных людей.
— Ты знаешь, что я хотела сказать? — засмеялась я. — Я собиралась сказать, какая ты замечательная, хоть и работаешь в «Белль». Что же я за дура?!
— Я знаю, что поступила некрасиво, — сказала она как ни в чем не бывало. — Но я хочу работать в Нью-Йорке больше всего на свете. А Сисси говорила мне, что вы настоящая дрянь, поэтому мне не было стыдно. До того как мы познакомились.
