– Это бесконечная работа, она никогда не прекращается, она всегда с тобой. Каждую минуту ты прикидываешь, что пойдет в новостную программу, и эти мысли поглощают тебя целиком, без остатка – как это будет снято, как будет показано, как обработано…
Марк взял ее за руку и потянул за собой на балкон.
– Разве можно после всего этого спокойно приходить домой, заниматься семейными проблемами, каждодневными вопросами, думать, что приготовить на ужин? – Он отпустил ее руку и облокотился на ограду балкона. – Очень быстро при такой работе человек теряет способность радоваться простым вещам, замечать их.
– А уж когда в тебя стреляют – тем более.
Он проследил взглядом за молодой женщиной, купавшейся в бассейне; она прыгала с мостика и победоносно выходила на берег с другой стороны.
– И это тоже верно.
Рейчел на мгновение опустила глаза, ей хотелось спросить его о том, о чем она не решалась заговорить раньше.
– Марк, скажи мне, что произошло в Судане?
– Ты очень хочешь знать это? Хорошо, я расскажу.
Он перегнулся через перила. Рейчел видела, что он смотрит на нового постояльца отеля, багаж которого в это время выгружали внизу.
Ей ужасно хотелось убедить его в том, что она тоже достаточно сильная и способна понимать вещи куда более серьезные, чем ему кажется, что она могла бы разобраться и в его проблемах, если бы он доверился ей.
Марк взял штопор и начал открывать бутылку.
– Кадр первый – послеполуденная жара. Не продохнуть. И повсюду тела, по обеим сторонам дороги, груды тел на повозках, накрытые и открытые, но для тебя это не имеет значения.
Он вытянул пробку из бутылки и разлил вино в стаканы.
– Еще один кадр бесконечной ленты – женщины, старики, дети, все в отчаянии, все стремятся бежать, поскольку мятежники, или террористы, или армия, или еще черт его знает кто возвращаются.
Он подал ей стакан, невесело улыбаясь.
– Не хватает ни пищи, ни медикаментов, ни одежды. А ты трясешься в джипе с камерой, ничем не в силах им помочь, ты можешь только снять все это. И люди смотрят на тебя с надеждой, когда ты говоришь им, что их увидят во всем мире и помощь придет. Они ничего не отвечают, но в их глазах ты можешь прочесть все, что они думают.
Марк поднес стакан к губам и, отхлебнув немного, снова поставил его.
– Потом начинается стрельба. Все привычно. Люди бегут в укрытие. Ты поворачиваешь камеру и видишь, что шофер убит. А стрельба продолжается. Еще и еще. Теперь уже целенаправленно стреляют в джип. Люди смотрят, и в это время появляется человек, тоже с камерой, перекинутой за спину. Он направляет камеру на тебя, он снимает тебя, так же как ты снимал его только что. – Марк снова улыбнулся и поднял стакан. – «Я помогу вам», – говорит он. Ты пытаешься вытащить из джипа тех, кто ранен, но еще жив. Ты заставляешь его пригнуться, пока возишься с раненым.
Его рука немного дрожала, когда он опустил стакан.
– Потом появляется острая боль в плече. В тебя попали. Ты закатываешься под машину. Друг, которого ты пытался спасти, уже мертв. Ты ничего не можешь поделать, даже себе ты помочь не в силах. Человек с камерой, стоя на коленях, продолжает снимать тебя. «Эта пленка пойдет в сегодняшние новости, – говорит он. – Большего мы не сделаем», а вдали слышен вой сирен, значит, помощь уже близко. Но в эту минуту ты начинаешь понимать, что сам ты не совершил ничего доброго и благородного. Ты всего лишь зритель, турист. И в то же время ты знаешь, что тебе легче умереть, чем отказаться от своей работы.
Он подошел к постели и сел на краешек.
– Поэтому не стоит слишком уж превозносить мой героизм там, около кафе. Я просто работал. И возможно, завтра все это повторится.
– Завтра, – задумчиво произнесла Рейчел.
Завтра снова будет полнолуние, и ее мечтам наступит конец.
Но она все еще не хотела поверить в это. Этот мужчина, который был способен так сильно любить, ничем не хотел себя связывать. Разочарованный и недовольный собой, он не понимает, что кто-то мог привязаться к нему столь сильно, что расставание с ним сделалось непереносимым.
Она села рядом с Марком на постель, заглядывая в его синие глаза. Неужели она ошибалась и эта любовь была всего лишь плодом ее воображения?
– Значит, у тебя уже есть билет? – спросила она.
– В кармане. Я должен был сказать тебе об этом раньше…
– Ничего, все в порядке. – Рейчел погладила его по щеке. – Но лучше, если ты будешь знать об этом… Во-первых, я люблю тебя. Во-вторых, я никогда не забуду тебя, потому что ты самый замечательный любовник на свете и самый храбрый из всех мужчин, каких я встречала. И хотя ты и не веришь в это, но я знаю, что ты мог бы стать прекрасным мужем и прекрасным отцом.
Рейчел расстегнула платье и сбросила его на пол. Никогда еще она не была так охвачена страстью, как перед расставанием. Что-то темное и волнующее было в горечи охватившего ее чувства. Марк обнял ее и привлек к себе так близко, что она явственно различала стук его сердца. Она слабо улыбнулась:
– Мне почему-то кажется, что ты тоже хотел бы признаться мне в любви. И я бы с удовольствием тебе поверила.
Она подняла руки и начала расстегивать его рубашку, легонько проводя длинными ногтями по его груди.
– Я сказала тебе, что моя дверь всегда открыта для тебя. Возможно, это звучит старомодно, но, если бы мы верили, что действительно любим друг друга, для нас не было бы ничего невозможного.
Рейчел потянулась к нему и поцеловала в губы. Но он только пробормотал что-то невнятное, и она снова запрокинула голову.
– Только тебе я могу сказать то, что сейчас говорю. – Ее пальцы перебирали волосы Марка. – Ведь обычно я очень стеснительна… – Она уселась к нему на колени, неотрывно разглядывая его улыбающееся лицо. – Подумай, что ты со мной сделал.
Она поднялась и, обхватив себя руками, выжидательно смотрела на него.
– Рейчел… – Он резко поднялся с постели.
– Что-то не так? – Ее кожа пылала от предчувствия его ласк, она тряхнула головой и рассмеялась.
Марк сжал ее в объятиях, и они оба упали на постель, роняя подушки и сбивая простыни. И пока Рейчел, ощущала тяжесть его тела и могла спрятать свое лицо на его плече, ей казалось, что она слышит дыхание луны.
Администрация «Шато де Моро» даже в пляжном отеле поддерживала атмосферу бельгийской респектабельности. Белые отутюженные рубашки и вышколенность персонала, обращавшегося к гостям исключительно «мадам» и «месье», предупредительность служащих в любых мелочах – все здесь служило примером идеального сервиса.
В этом году показ мод обещал быть грандиозным зрелищем. Огромный, ярко освещенный зал был отведен для подготовки моделей. Ленч подавали на террасе, но пока организаторы мероприятия и жюри мирно вкушали пищу под пальмами, в зале моделей, именуемом Белым салоном, царила полная неразбериха. Все разговаривали одновременно, выкрикивали имена друг друга, смеялись и тряслись от волнения. Каждый, кто находился в комнате, был озабочен исключительно своими собственными нуждами. Каждый думал о том, какая пропасть отделяет победителя от тех, кто останется во мраке неизвестности. И только один из них удостоится этого звания.
