Она уселась перед ним, как индийское божество, сложив руки на обнаженной груди.
Дхош окинул взглядом эту восхитительную картину и понял, что пропал.
— Прекрати изображать из себя героиню с обложки мужского журнала. Хоть бы притворилась, что ты приличная замужняя женщина! — говорил Джош, а его ладонь уже скользила по ее восхитительной коже.
Она отреагировала на его ласку, но не придвинулась ни на дюйм.
— Так когда ты мне заказываешь мою машину?
Он вздохнул.
— Ох, и настырная ты женщина. Мне бы с тебя пример брать в управлении компанией.
Пеппа приняла еще более соблазнительную позу. Этого было достаточно, чтобы Джош сдался.
— Я заказал ее два дня назад.
Она с хохотом кинулась в его объятия.
— А я знала! И отменила заказ, когда мне позвонили, чтобы уточнить цвет.
Его попытка обжечь ее гневным взглядом потерпела полный провал.
— А хты…
Пеппа закрыла его рот поцелуем, потом подняла голову, задыхаясь так же, как и он.
— Водителя хуже меня нет на свете. И мы оба это знаем. А я хочу дожить до глубокой старости и гоняться за тобой в инвалидном кресле по дому для престарелых!
Он пригладил серебристые волосы, весенним дождем падающие ей на лицо.
— Кресло у тебя будет цвета лаванды, любовь моя, — сказал он, довольный, что ей хватило здравого смысла не подвергать свою жизнь опасности.
Похищение сына лишний раз доказало ему, что значат для него его серебристая сирена и близнецы. И ему хотелось, чтобы их жизнь больше никто и ничем не омрачил.
Кристиана выскользнула из душа. Ушибы все еще болели, мышцы ныли, но она не обращала на это внимания. Восторг от того, что она снова дома, что Джош-младший находится в безопасности под крылышком родителей, что Рич, рискуя собственной жизнью, кинулся на ее спасение, превращал физическую боль от синяков и царапин в досадную мелочь.
Обнаженная, она прошла из ванной в спальню и остановилась. Рич растянулся на ее постели, небрежно накинув простыни на голое тело. Приглушенный свет настольной лампы бросал золотистые блики на его лицо. Он повернул голову. Их взгляды встретились. Его глаза таинственно светились невысказанными надеждами на будущее.
Он приглашающе махнул рукой.
— Иди сюда, — разорвал тишину его шепот. Приказ… мольба мужчины к своей женщине.
С улыбкой, древней, как история женского рода, Кристиана неслышно скользнула к нему.
— Ты не постучал.
— А нужно было? — Он не мог оторвать глаз от ее божественной красоты. — Мы же связаны, ты и я. Ночью на яхте я смотрел в твои глаза и видел свое будущее.
Кристиана прикоснулась к его лицу, обвела линию сильного подбородка. В его чертах она читала прошлую боль и ранимость, которые он больше не пытался от нее скрывать.
— И что же ты увидел?
— Женщину, способную рисковать своей жизнью ради ребенка. Женщину, достаточно сильную, чтобы смотреть в лицо смерти — и при этом не терять надежды. Женщину достаточно мудрую, чтобы ждать, пока ее мужчина сам найдет ответы на свои вопросы.
— Прямо-таки идеал женщины. Терпеть не могу идеальных людей.
Он легонько потянул ее за руку, уложил рядом с собой.
— Совсем не идеал. У моей женщины вспыльчивый нрав — Она почему-то стесняется своего прекрасного тела. Она упряма и смотрит на меня, словно видит меня насквозь. — Рич держал ее лицо в ладонях. — И я люблю ее больше жизни. Я люблю ее смех и упрямство, люблю ее острый язык и отвагу, люблю ее ласки. Она излечивает меня. Благодаря ей я становлюсь лучше, чем я есть.
Он прикоснулся к ее губам поцелуем.
— Я люблю тебя, Кристиана. Ты согласна выйти за меня замуж и провести со мной оставшиеся дни? Обещаю, что между нами не будет больше черных теней прошлого. Я предлагаю тебе только будущее, и мы сделаем его таким, каким только пожелаем.
Глаза ее наполнились слезами. — Как долго я тебя ждала. Кажется, всю жизнь я только и делала, что ждала тебя, а мое место занимали хищные, чужие тебе, глупые женщины.
Рич рассмеялся и притянул ее к себе.
— Черт! Вот это по-женски. А если бы ты не прятала это бесподобное тело под своими покрывалами — ты их, кажется, называла одеждой, — я нашел бы тебя гораздо раньше.
Кристиана уткнулась лицом ему в грудь.
— Распутник.
— Любимый, — исправил он. Его губы требовали ответа от ее губ, как его плоть требовала отдачи от ее тела. — Твой любимый.
— Мой любимый, — пробормотала она, и тишина сомкнулась вокруг них.
