Телефон звонит в кармане в пятнадцатый раз с тех пор, как я вышел на пляж. Я знаю, что это Дебра угрожает мне. Первое сообщение, которое она прислала, было наполнено ругательствами. Я ответил, что намерен вернуть деньги за проданные билеты со своего собственного счета. Все это взбесило ее еще больше. Теперь она звонит.
Черт, она не сдастся!
Выуживаю телефон из кармана и подношу его к уху.
— Что? — рявкаю я.
— Ты отменил три концерта!
— Мы уже это проходили в смс. Да.
— Я не могу… Я даже не могу…
— Слушай, тебе еще что-нибудь нужно, я тут немного занят и должен улететь примерно через двенадцать часов, так что...
— Клянусь богом, Ной, если бы ты не заработал тех денег, которые заработал… — Она позволяет пустой угрозе повиснуть в воздухе, думаю, для драматического эффекта.
— Ага, понятно. Хорошо. В воскресенье я буду в Чикаго.
— Тебе, черт возьми, лучше там быть!
Звонок обрывается. Ей всегда нужно было оставить за собой последнее слово.…
На песок рядом со мной падает тень, и я оборачиваюсь.
— Значит, ты читал письма, — тихо говорит Ханна, глядя на океан.
— Да, — я вздыхаю. — Жаль, что ты мне не сказала.
— Я не хотела, чтобы ты думал, что я какая-то нуждающаяся маленькая…
— Нет, Ханна, то, что ты чувствовала. Жаль, что ты не сказала мне о своих чувствах, потому что если бы я знал... — Качаю головой, думая о последних полутора годах, которые мог бы провести с ней. Думая о моментах, которые мы потеряли из-за глупости, потому что боялись быть отвергнутыми. Черт, я столько раз рисковал в жизни, что должен был рискнуть, что она разобьет мне сердце.
Вздохнув, нежно глажу её щеку.
— Я всегда любил только тебя. Это всегда была ты.
Ханна опускает взгляд и прикусывает губу. Я наклоняюсь, чтобы поцеловать ее. Сначала мягко, потом жадно. Скольжу языком между губ и сжимаю ее волосы в кулак, потянув за них, углубляю поцелуй. Целовать ее все равно, что вдыхать восход солнца, обещание нового начала, и я впитываю это. Эта девушка была моей музой; первое, о чем я думал, когда просыпался, и последнее, что видел в своей голове перед тем, как заснуть. Ханна Блейк стала моим определением всего.
Прижимаюсь лбом к ее лбу, поглаживая большими пальцами ее подбородок.
— Я слишком люблю тебя, чтобы потерять дважды, — шепчет она.
— Ты никогда не теряла меня.
ЭПИЛОГ
НОЙ ЛЕТО 2017
Любовь дается нелегко.
Как бы мне ни хотелось похвастаться и сказать, что после того, как я полетел за Ханной в Австралию, все было похоже на южную версию «Золушки», это было не так. Но если убрать мышей, карету из тыквы и фею-крестную, было довольно близко.
— Мальчик, — бабушка стряхивает что-то с моего плеча, — ты хорошо выглядишь.
— Спасибо, Ба.
Улыбнувшись, она гладит меня по щеке.
— Наверное, все-таки я хорошо тебя воспитала.
— Я в этом уверен. Я не мог бы и мечтать о чем-то лучшем.
— О, я не так уж уверена в этом, но приму это.
Она целует меня в щеку, затем, шаркая, идет по проходу, чтобы занять место в первом ряду.
Дебра стоит у мастерской Джона, прижав телефон к уху, и кричит о телевизионщиках, выстроившихся вдоль дороги.
— Клянусь богом, Мерфи, тебе лучше убрать их отсюда, пока я... — Её глаза расширились, а челюсти сжались. — Меня не волнует, что это не считается частью собственности, я хочу, чтобы они убрались отсюда! — Она мчится прочь, продолжая разглагольствовать.
Поднялся ветер, сдувая листья с дуба, под которым я стою. В конце концов, церемония должна была состояться именно здесь, ведь именно здесь я впервые поцеловал ее. А что может быть лучше, чем свадьба под дубом во дворе проповедника в Алабаме?
Люди входят, заполняя стулья, повязанные пурпурными лентами с белыми цветами.
Тревор и Бенджи пересекают двор. Тревор выглядит вполне прилично в смокинге, но Бенджи словно лопнувшая пачка печенья.
— Что это на тебе? — смеюсь я. — Ты что взял детский смокинг?
— Ну, — Бенджи одергивает свои брюки, прежде чем отхаркаться и сплюнуть на траву, — я сказал им дать мне размер поменьше, знаешь, как мотивацию, чтобы похудеть. Но... — Он пожимает плечами. — Совсем об этом забыл. Кроме того, я хотел сделать это. — Бенджи раскидывает руки и качается из стороны в сторону. — Толстяк в маленьком пальто, — поет он и кружится. — Толстяк в маленьком пальто (прим. Классическая сцена Криса Фарли из «Увалень Томми», в которой он надевает маленькое пальто, кружится и поет «толстый парень в маленьком пальто»).
Тревор толкает его, и Бенджи валится прямо на один из немногих пустых стульев, сорвав пурпурную ленту со спинки стула. Я не смогу удержаться от смеха.
— Я ударю тебя, когда все закончится, — говорит Бенджи, пробираясь вперед, становясь рядом со мной.
Тревор ухмыляется, как говнюк, которым он и был, останавливается рядом со мной и кладет руку мне на плечо.
— Я рад за тебя, парень. Серьезно. Ты стал знаменитым, заполучил дочь проповедника... — Он шевелит бровями. — Все знают, что они те ещё оторвы.
— Чувак… — Я качаю головой. — Не заставляй меня бить тебя в день моей свадьбы.
— Что? Я имею в виду, черт возьми, мы все знаем, что она уже не девственница, так что…
— Тревор…
Он поднимает руки, сдаваясь, и делает шаг назад.
— Хорошо-хорошо. Тем не менее, все складывается довольно хорошо.
— Так и есть.
Джон выходит из парадной двери в костюме, сжимая в руке Библию Клэр. Впервые вижу этого человека в чем-то, кроме джинсов «Рэнглер» и клетчатой рубашки на пуговицах.
Улыбаясь, он направляется по проходу ко мне.
— Ной. — Джон обнимает меня, затем, сделав шаг назад, берет мои руки в свои. — Я не могу быть более горд, чем сейчас. Никто никогда не сможет любить эту девушку так, как ты, сынок.
Я борюсь со стеснением в груди. Трудно осознать это, когда ты столько лет говоришь себе, что недостаточно хорош.
— Я знаю, что ее мама согласилась бы, если бы была здесь, — говорит он со слезами на глазах, занимая свое место впереди.
По проходу проходят подружки невесты, а затем скрипач играет начальные аккорды песни «Как прекрасен мир» — это желание Ханны, чтобы почтить память Клэр, и все встают со своих мест, чтобы повернуться лицом к дому.
Мое сердце бешено колотится, когда Бо ведет Ханну из-за угла дома. Золотистый цвет заходящего солнца отражается на ее белом платье. Боже, если бы красота когда-нибудь заставила меня перестать дышать, это был бы именно этот момент. Слегка опустив подбородок в улыбке, она держит Бо под руку. Ее взгляд встречается с моим, когда она огибает ряд стульев и останавливается в конце гравийной дорожки. Скрипки и приглушенный шепот гостей стихают. Кажется, что здесь только мы вдвоем.
Ее взгляд остается на мне, пока она идет по проходу, каждый шаг полон грации. Если бы кто-то сказал мне, что эта девушка будет моей, когда я впервые увидел ее такую грустную в той церкви, я бы им не поверил. Есть несколько моментов, которые остаются с вами на протяжении всей жизни, и думаю, что они должны рассказать вам о том, что значимо для вас.
Потому что никогда не забуду, как впервые увидел ее. Никогда не забуду тот момент, когда она вошла в «Типси» и посмотрела на сцену.
Некоторые люди предназначены для того, чтобы пройти через вашу жизнь, в то время как другие предназначены для того, чтобы быть вашей жизнью.
Эта девушка — моя жизнь.
Я был на сцене перед тысячами людей и ни капли не переживал об этом, но когда Ханна отпускает руку Бо, и я беру ее за руку, то не могу успокоить свои нервы.
— Эй, — шепчу я, и она усмехается.
— Прошу всех занять свои места и спасибо за то, что пришли, — говорит Джон. — Обычно отец ведет невесту к алтарю, но... — Он подходит к Ханне и берет ее за руку. — Сколько бы тебе ни было лет, ты всегда будешь моей малышкой. — Джон целует ее в щеку, возвращается на свое место в начале прохода, борясь со слезами, и откашливается. — В этот момент я с гордостью передаю заботу о моей маленькой девочке в руки Ноя Грейсона.
