Обида, словно горький яд, клокочет где-то в области солнечного сплетения, жжёт, встряхивает каждую клеточку напряжением.
Господи! Да я сейчас, как никогда, хочу прижаться к нему, и мне плевать, что мы стоим на виду у безопасников: грязные, влажные от дождя и выпачканные в его крови. Ведь ни для кого не секрет, что будет происходить за дверью нашей спальни спустя какое-то время. Он привёз меня сюда с одной целью — провести со мной ночь в своём чертовом доме, который хочет мне навязать.
— Уж лучше бы ты орал, чем давил на меня равнодушием, — неожиданно для самой себя делаю гнетущие выводы. — Мне было бы намного легче корить себя в случившемся.
Не знаю, что на меня находит, вместо того, чтобы идти в дом, я стою и прожигаю растерянным взглядом его лицо.
— Пошли, Яна. Нам нужно принять душ. Поможешь мне снять рубашку и помыться.
— Поговори со мной! — голос срывается на крик. — Мне кажется, ты в состоянии помыться сам. Разве нет? Что у тебя сейчас в голове? Откат? Ненависть? Сожалеешь, что связался со мной? Так я не просила! Женя, поговори со мной, не молчи!
Сердце больно сжимается, неравномерными толчками лупит по рёбрам. Смахиваю с глаз очередные подступившие слёзы в надежде услышать хоть что-нибудь утешающее.
— В спальне поговорим. Я обещал выпороть тебя… Считай, я это сделал.
* * *
Внутри обрывается тонна эмоций. Падают на дно, разбиваясь вдребезги, и жгут. Живот сводит болезненной судорогой. В груди ноет так, что хочется там всё расцарапать до крови и вырвать это давящее чувство с мясом, чтобы спасти хотя бы часть незараженой им души.
Ненавижу его с тех пор, как стала о нём мечтать каждую секунду, как позволила ему проникнуть под кожу и отравить свою кровь его вкусом и запахом. Женя повсюду во мне. Закрался в каждую клетку моего тела, завладел разумом.
Я боролась до последнего с трепетными чувствами, сдерживалась, избегала общения, но стоило нам сблизиться в тяжёлый момент, и я влипла по полной!
Он отобрал у меня возможность самостоятельно дышать, сделал зависимой.
Ненавижу…
Закрываю глаза, чтобы перезагрузиться. Ничего не выходит. По-прежнему больно. Невыносимо тоскливо…
Секунда… Вторая… Третья… Распахиваю веки — ничего не меняется. Женя непробиваемый. Такой же мрачный и холодный.
— Идём… — сиплю, чувствуя, как слёзы щедро обжигают кожу лица. Обида накрепко вцепляется в горло. Нещадно давит, не позволяя сглотнуть горечь и вдохнуть.
— Вам с малым здесь понравится, — его ладонь опускается на мою спину, подталкивая, и я вздрагиваю, как и в большинстве случаев, реагируя на прикосновение гонщика. Поворачиваюсь и шагаю к входной двери.
— Если этот кошмар не закончится в ближайшее время, я сойду с ума взаперти, — наконец выдыхаю, отчасти смиряясь с неизбежным.
— Коттедж полностью готов к проживанию. Меблирован частично. Я оставил за тобой выбор мебели, декора, аксессуаров и прочего. Думаю, тебе будет в радость создавать здесь уют своими руками. Можешь выбрасывать и добавлять что пожелаешь. Это поможет отвлечься от проблем.
Минуем знакомый коридор, соединяющий гараж и холл.
Строение дома многим напоминает коттедж его друзей. Дизайн отличается гаммой цветов и некоторыми отделочными работами. Но стиль тот же. Шикарно. Богато. Со вкусом. Здесь нечего выбрасывать. И добавлять много не придётся.
В гостиной нас встречает персонал. Мужчина лет сорока и женщина немного постарше.
— Добрый вечер, Евгений Дмитриевич, Яна Александровна, — приветствуют оба.
— Доброго вечера, — отвечаем, останавливаясь на минуту.
— Я, Арно, ваш личный шеф-повар, — брюнет протягивает мне руку, и я пожимаю её.
— Рада знакомству, — озвучиваю, находясь мыслями далеко за пределами этого места.
— Ужин будет подан через полчаса, — обращается он к Евгению и уходит.
Моё внимание перехватывает взволнованная женщина. Наш вид их немного шокировал, но панику не стали разводить. Видимо, Терентьев обо всём позаботился.
— Валентина, ваша помощница по дому. Осваивайтесь, а я пока что помогу Арно накрыть стол, — произносит обеспокоенным голосом, сминая пальцами край белоснежного фартука. — Если что-то срочно понадобится, обращайтесь ко мне, Яна Александровна.
— Яна, — поправляю её. — Зовите меня Яной. Без отчества, пожалуйста.
— Как вам угодно, — отвечает, слегка пожимая плечами, и отправляется вслед за поваром.
— Идём, — Женя уводит меня в сторону лестницы и пропускает вперёд.
Каждая ступень мне даётся тяжело. Так, будто бы я покоряю горную вершину, а не обычную поворотную лестницу. Чем ближе подходим к спальне, тем быстрее начинает стучать моё сердце. Я слишком запуталась в себе, в своих чувствах и желаниях.
— Дверь налево, — низкий голос Жени слышится совсем рядом.
Потянувшись к ручке, он касается щекой моих волос на виске. Это прикосновение будоражит и парализует меня на короткий миг, осыпает всё тело мурашками.
Прикрываю на секунду глаза, медленно вдыхая воздух. Приём помогает избавиться от лишнего волнения. Наверное должен произойти эмоциональный взрыв, чтобы я смогла окончательно расслабиться и сбросить напряжение.
— Входи, — произносит отрезвляюще и закрывает за нами дверь, как только мы ныряем в слабо освещённое пространство.
Чувствую себя так, будто попала в ловушку. Возникает потребность высказаться. Собираюсь духом и разворачиваюсь резко к нему.
В итоге наши лица оказываются на коротком расстоянии. Так близко, что не возможно не ощущать жар дыхания. Только между нашими душами каждый сантиметр равняется километру, отчего нестерпимо хочется стереть пропасть поцелуем. Поддавшись инстинктивному порыву, вдвоём тянемся друг к другу губами, медленно, едва заметно давим невидимую границу между нами, но в какой-то момент оба останавливаемся почти у цели, разрывая между нами притяжение.
Выдыхаю, сожалея, и тут же переключаю внимание на спальню. В зеркале ловлю его отражение. Женя тянется пальцами к пуговицам и расстёгивает их одну за другой. Вытаскивает полы окровавленной рубашки из-за пояса брюк, оголяя рельефный торс.
— Я хочу принять душ… — делает выразительную паузу, давая возможность определиться.
Я молча наблюдаю за движением его рук, не решаясь подойти к нему и помочь.
Пуля рассекла кожу, черканув по плечу. Врезалась в дверь, и, к счастью, отрекошетила в сторону. Ему наложили швы прямо в машине скорой помощи. Ввели препараты в мышцу. Рана неглубокая. Он вполне может справиться сам, пока действует обезболивающее.
* * *
— Ладно, — глубокий вздох сливается со звяканьем пряжки ремня. — Если ты не против, я пойду первым. У тебя будет возможность распаковать чемоданы и выбрать на вечер любимое бельё.
Его сарказм неприятно жалит под лопатками кожу, заставляя чувствовать себя законченной эгоистичной стервой.
Обхватываю свои плечи руками и ухожу подальше к окну, прислушиваясь к действиям мужчины. Женя по-прежнему стоит на месте замкнут и холоден. Где-то глубоко в душе я всё ещё надеюсь, что он оттает, подойдёт ко мне сзади, обнимет за плечи, избавит от давящего чувства вины. Но этого не происходит.
Я слышу, как гонщик продолжает избавляться от вещей.
Вытаскивая из петель ремень, небрежно бросает его в кресло, стоящее неподалёку. Снимает обувь, стуча ею по полу. Шаркает молнией на брюках, стягивая их с себя. После чего сходит с места, направляя неспешные шаги в ванную комнату.
Перевожу взгляд от окна к шикарной двухспальной кровати и не могу смириться с ролью любовницы. Сложно принять этот факт, особенно сейчас, когда сама тянусь к нему всей душой и хочу его себе. Это так больно и невыносимо тоскливо. Не знать, что нас ожидает завтра. И нет возможности ничего изменить. Не в том я положении, чтобы радоваться свалившемуся на голову «счастью».
— Я бы хотела вернуться к работе, — всё-таки решаюсь озвучить волнующий меня вопрос. Шаги тут же замирают, отчего слова застревают в горле, а по позвонкам пробегает ледяная дрожь.
