class="p1">— Чем? — Ян неожиданно повернулся ко мне, он согнул руку в локте и облокотился на нее.
— Мускулами, — сказала я, задумываясь, что происходящее походит на сон, в который невозможно поверить. Демон и его жертва в одной комнате. Два человека, ненавидящих друг друга, смотрят фильм, лежа на кровати, и комментируя — это из области фантастики.
— У меня тоже есть мускулы.
— Да? — я закатила глаза, хотя прекрасно понимала, к чему клонил Вишневский. Он действительно хорошо сложен, и уж кому, а ему есть чем похвастаться. Не зря же ходит в качалку, на секции, да и с каким обожанием девчонки разглядывали его фотки в майках или на турнирах, где он выступал без верха.
— Что за вялое «да»?
— Обычное «да».
— Ладно, — махнул рукой Вишневский, а затем приподнялся и начал стягивать с себя толстовку. Тут я, конечно, не просто опешила, а чуть не задохнулась от волны смущения и желания разглядеть получше каждую впадинку на его рельефном теле.
— Ч-что ты… с ума сошел? — закрыла ладонями глаза, ощущая, как нарастает пульс и заливает кипятком вены. Сердце подпрыгнуло, и я облизнула нижнюю губу, старательно откидывая дурные мысли.
Я ненавижу демона. Демон ненавидит меня. Нельзя забывать об этом.
А потом не выдержала и отодвинула палец, скорее любопытства ради, нежели из большого желания. Верно! Это вполне нормальное желание посмотреть на красивую мужскую фигуру. Будь здесь другой парень, сердце билось бы также.
— Ч-что… — прошептала, замечая, что Ян до сих пор в майке. Я убрала ладони от лица, непонимающе разглядывая этого улыбчивого умника. Сидит и улыбается. Так обаятельно! Господи, откуда в нем столько обаяния и харизмы? И почему от его улыбки сводят мышцы между ног, почему внизу живота припекает, а губы покалывает холодком?..
— А ты хотела большего? — демон не сводил с меня чернильных глаз, да я и сама с трудом отвела взгляд от его накаченный рук, ключиц, выпирающих из-под ткани белой майки, и этой дьявольской улыбки. Казалось, Ян не смотрит, а трогает меня своими ладонями. Горячими. Нежными. Немного грубыми, от физических нагрузок, ладонями.
— А ты чего хочешь? — спросила, сводя перед собой руки в замок.
— Тебя, чего же еще я могу хотеть.
— Ты опять за свое? — прикрикнула, в легких и без его глупых шуток заканчивался кислород. Хотя я уже не понимала, что происходит, между нами, кто и чего хочет, и как противостоять этим желаниями.
— У тебя совсем неженственная реакция, Ева.
— А у тебя совсем не дружеские желания, — буркнула себе под нос. Вишневский вернулся обратно на подушку, только теперь он не сидел, а лежал так близко, что я могла полюбоваться его густыми изогнутыми ресницами, и ямочками на щеках.
— А кто говорил, что они будут дружественными?
— Ты можешь думать о чем-нибудь кроме…
— Тебя? — закончил за меня Ян. Его взгляд вдруг сделался серьезным, от чего у меня сердце зачастило. В комнате повисла тишина, хотя работал телевизор, там разговаривали актеры и шли разные звуки, но я ничего не слышала и не видела, кроме Яна, лежавшего в паре сантиметрах от меня. И нет, это была не неловкая пауза из-за странных шуток. Это было нечто глубокое, рвущееся наружу, волнующее душу. Наши души. Затаив дыхание, я спустилась на подушку и легла рядом, подложив под голову руку.
Меня окутал порыв непонятной нежности и жгучего желания забыть о прошлом, пусть хотя бы на минутку, но позволить себе стать той, кто мог прикоснуться к губам демонами, к его рукам, ощутить тепло горячих объятий.
— И часто ты обо мне думаешь? — тихо, почти неслышно прошептала я, смущаясь собственного голоса.
— Каждую ночь, а ты? Часто думаешь обо мне? — рука Яна приподнялась и потянулась к моему лицу, нежно заправляя прядку волос за ушко. Однако после он не убрал руку, его пальцы скользнули вдоль скулы, достигая моих губ, и задерживаясь там, словно ожидая, что я их поцелую. Сердце перестало биться, только тепло разливалось по телу, опускаясь ниже, туда, куда проникают лишь настоящие чувства.
— Почему я должна о тебе думать? — палец Яна приоткрыл мои губы и коснулся моего языка, но вместо того, чтобы отодвинуться, я облизнула его, поражаясь тому, что творю.
— Я хочу, чтобы ты обо мне думала.
— Ян, — я резко подскочила, все же оттолкнув руку Вишневского. Разум еще не окончательно покинул, он шептал где-то на затворках, что надо бежать, притом не останавливаясь бежать. Но демон на то и демон, чтобы искушать грешников.
— Ева, — он тоже поднялся, коснулся моего плеча и повернул к себе лицом. Всего секунда. У меня была целая секунда, чтобы оттолкнуть Яна, однако я этого не сделала, и мои губы утонули в неожиданном, но безумно сладком и диком поцелуе.
Ян
Я никогда не чувствовал себя так легко, как сейчас, касаясь ее губ. Нежные. Мягкие, словно пушистое облако летним вечером, плывущее над морским побережьем. Я не мог остановиться, не мог перестать касаться этих губ, проводить по ним языком. От блаженного удовольствия, даже прикусил кончик, слегка оттянув его. Ева издала едва слышный стон, от которого у меня мороз по коже прошелся, задевая каждую косточку в позвонке.
Эндорфин.
Я повалил ее на кровать, нависая сверху и продолжая утопать в этом жарком, и в то же время нежном поцелуе. Вечность. Прошла почти вечность с момента, когда я в первый и последний раз пробовал губы Исаевой на вкус. Медовые и пьянящие, подобно сладкому молодому вину.
— Ян… — вырывался ее голос, когда моя ладонь скользнула под кофточку девчонки. Я прижимал Еву еще ближе к себе, я хотел чувствовать ее, слышать сердцебиение, вдыхать запах и не переставать сминать медовые губы.
Чистый кайф.
Время замерло. Я проводил рукой по шелковистой коже, а другой касался волос девчонки, наслаждаясь их мягкостью. Я тонул в этом поцелуе. Ощущал тоску, дикую, разрывающую грудную клетку, и убивающую проклятый орган под ребрами. А когда ее тоненькие пальчики легли на мои плечи, я понял — мы оба ходим по тонкому льду: желания и ненависти.
— Ян…
