* * *
Собрав свои вещи, я спускалась на первый этаж клиники. Ноги слегка подрагивали, постоянная усталость не покидала меня всю неделю. Вот и сейчас. С каждым новым шагом она наваливается всё сильнее и сильнее.
Пройдя мимо регистратуры, я иду в сторону выхода. Но стоит только мне зайти за угол, как ноги сами врастают в пол. Я останавливаюсь в полнейшей нерешимости, что делать дальше. Потому что в холле я вижу двух мужчин. И они оба пришли ко мне. Ник стоит немного ближе, его лицо покрыто красными пятнами, а глаза метают молнии. Я его прекрасно понимаю, потому что в нескольких шагах от него стоит Михаил. Знаю, что Ник о нём думает. Он не сдерживался в выражениях, когда пришёл ко мне в палату и увидел в ужасном состоянии. То, что Михаил ждёт меня, нет почти никаких сомнений. Майю он забрал из клиники ещё три дня назад. Это мне рассказала медсестра Мария, потому что считала, что я очень сильно переживаю за подругу. За подругу, из-за которой я оказалась здесь. Из-за которой лишилась…
Сделав глубокий вдох, я силой себя заставляю передвигать ноги. Я иду к Нику, потому что второго я видеть не хочу. Я ждала его. Очень ждала. Надеялась… Первые дни. Когда мне было плохо. Когда я ревела и выла в подушку. Когда казалось, что проспаться нет смысла. А сейчас это всё притупилось. Но с каждым шагом я понимаю, как сильно ошибалась. Потому что то, что притупилось, начинает болеть с новой силой, ломая рёбра изнутри.
— Как ты себя чувствуешь? — Ник подходит ближе, забирает у меня пакет с вещами. Точнее пакетик, потому что у меня из вещей совсем мало с собой. То, что сам парень мне и купил, — моя машина у входа, пошли?
Я согласно киваю. В сторону Михаила не смотрю. Боюсь, что будет ещё больнее.
— Соня, можно тебя на минуту? — От его голоса внутри всё сжимается. Сердце разгоняется до бешеной скорости за считанные секунды и падает вниз.
Ник стискивает зубы, сжимает мой пакетик так, что тот почти рвётся.
— Соня, пошли, — произносит с нажимом.
Я же чувствую, как взгляд Михаила обжигает кожу. Чувствую его раздражительность от того, что рядом со мной стоит Ник. Понимаю, что ещё буквально несколько секунд и всё закончится плачевно. Они оба не сдержатся.
Глава 44.
Внутри всё болезненно тянет. Я не разрешаю внутреннему голосу произнести вслух «а вдруг». Потому что знаю, насколько больно будет разочаровываться. Я для себя приняла решение. У меня было достаточно времени.
— Я сейчас выйду, подождёшь меня на улице? — Произношу Нику, смотрю в его глаза.
Парню не нравится моё решение, он против, но вслух ничего не произносит. Я не хочу устраивать сцену в больнице. Не хочу развлекать людей. И вести себя как ребёнок, который убегает, тоже не стану. Он же пришёл что-то сказать? Пускай говорит и уходит.
Ник проходит мимо Михаила, дарит ему убийственный взгляд, на что Михаил яростно втягивает воздух. У меня же внутри всё подрагивает и тянет. Как бы я ни хотела себя настроить на то, что я сильная, получается слабенько. Смотреть на него — больно. Дышать одним с ним воздухом — больно. Всё больно.
— Ты доверяешь ему забирать тебя из больницы? — Тон Михаила мне не нравится, я моментально напрягаюсь. Ник единственный, кто остался рядом. И да, он забирает меня из больницы.
— Тебя это не касается, — отрезаю в ответ. Сама не понимаю, откуда взялись силы на такой стальной тон.
Вижу, что ему не нравится ни мой ответ, не то какую тактику я выбрала. А мне хочется орать:
«Какого чёрта ты пришёл?! Зачем сдираешь пластырь со свежей раны. Зачем всё это?!»
— Касается, Соня, — прищуривается и приближается вплотную.
— Зачем ты пришёл?
От его близости становится только хуже. Я ненавижу его с каждой секундой всё сильнее. Потому что всё то, что, казалось, притупилось, ушло глубоко, снова разрывает изнутри. Яркая вспышка боли, несчастное сердце сжимается и разрывается на кусочки, кровоточит.
— Я пришёл тебя забрать. Я нашёл хорошую клинику, отличную. Оплатил лечение. Я хочу тебе помочь, — поднимает руку, хочет прикоснуться к моему плечу, и я тут же отшатываюсь назад, знаю, что его прикосновение будет равносильно ожогу, — а когда всё закончится, мы все обсудим.
Из груди вырывается нервный смешок. Потому что адекватно всё это воспринимать у меня просто не получается. Он пришёл помочь. Избавить меня от зависимости. То, что он даже на секунду не допустил того, что я не… Боже, он ведь ни на грамм не поверил в мои слова.
Втягиваю воздух через ноздри. В попытке сохранить отношения. В страхе потерять этого мужчину, я совершила ряд ошибок. И самая большая из них — я забыла, что себя нужно ценить и уважать. Я стала удобной для всех и вот они последствия.
Я понимаю, что он сейчас делает. Если я буду хорошей девочкой и поеду в клинику, то, возможно, после мы обсудим «наши отношения». Хорошая награда, правда?
— Спасибо, но я не нуждаюсь в твоей помощи, — выдавливаю из себя улыбку. Широкую. Прячу за ней боль и слёзы. Смотрю ему в глаза. В последний раз. Не знаю зачем изучаю до мельчайших подробностей его образ. Сердце екает, сжимается.
— Соня, это в твоих же интересах. Я пытаюсь помочь.
— Помоги мне, — киваю на его слова, — исчезни из моей жизни, пожалуйста.
В машину Ника я сажусь практически без сил. Хочется плакать. Рыдать. Выть. Но я не позволяю себе. Не сейчас. Внутри пустота. Я полностью выжата. Как будто только что лишилась чего-то очень важного. Равноценного сердца. Но в глубине души я знаю, что поступила правильно. Когда-то в будущем я поблагодарю себя за этот поступок. Надеюсь.
— Как ты? — Голос парня обеспокоенный. Ник говорит тихо, как будто боится говорить громче.
— Ты сможешь отвезти меня на квартиру собрать вещи, а после на вокзал? — Впиваюсь в парня умоляющим взглядом. Молю, чтобы не спрашивал. Не добивал. Я хочу уехать. Сегодня. Сейчас. Потому что надеюсь, что вдалеке от НЕГО станет легче.
* * *
Поджимаю под себя ноги, когда слышу стук в дверь. Это бабушка.
— Моя хорошая, ну как ты?
Бабуля проходит в комнату, в голосе столько тревоги, что я лишь зажмуриваюсь. Хочется соврать, что хорошо. Успокоить её. Не пугать. Но врать у меня получается паршиво. И с недавнего времени на вранье у меня аллергия.
Я уже неделю как нахожусь у бабушки. Думала, что, когда уеду, станет проще. Выдохну. Смогу перезагрузиться. Но, кажется, в дороге я подцепила какой-то вирус. Потому что вот уже шестой день я чувствую себя так, будто меня катком переехало. Сил совсем нет, тошнит, и чтобы я не съела, долго во мне не задерживается.
— Мне кажется немного лучше, — не лукавлю, я просто сама себя в этом пытаюсь убедить.
Бабушка садится рядом, гладит меня по волосам. Зажмуриваюсь и затихаю. Я так сильно нуждалась в заботе и поддержке, что сейчас получаю её сполна.
— Ничего, моя девочка, всё проходит, раны затягиваются, а ты становишься сильнее, — произносит тихонько, перебирает волосы.
— Бабуль, разве может зажить кровоточащая рана?
— Всё может, моя хорошая, затягивается, зарубцовывается, и ты становишься сильнее.
Когда я приехала, бабушка не задавала никаких вопросов, только была рядом и поддерживала. А потом меня как будто прорвало. Я рассказала всё. Поделилась, и правда стало немножко легче. За долгое время я смогла больше не держать всё в себе. И главное она не стала осуждать или ругать, просто поддержала.
— Солнышко, я тебе кое-что принесла, — бабушка произносит спустя несколько минут молчания. А после протягивает мне небольшую продолговатую коробочку.
— Что это? — Приподнимаюсь, медленно сажусь на кровати. Боюсь, что если резко меня снова начнёт мутить.
Сжимаю пальцами коробочку, пробегаюсь глазами по буквам, а после в полном непонимании смотрю на бабушку.
— Зачем?
— Я слишком долго прожила на этом свете и умею распознавать симптомы.
— Бабуль, этого быть не может. Я лежала в больнице, у меня брали кровь на анализы. — Снова перевожу взгляд на коробочку с тестом на беременность. Да нет, бред. Быть не может.
