— Прости, Васечка, не стал звонить и беспокоить. Я тут покопался в компьютере немного, чтоб не скучать, пока тебя не было. Ты где задержалась?
— Юрочка, прости, но я не одна.
— Надеюсь, не с мужчиной?
Вася облегченно выдохнула.
— Нет. О чем ты? С подружками. Одна еще и не в кондиции…
— Ну и хорошо. Ты же свободный человек. А заодно и подружкам меня покажешь. Когда-нибудь это должно было произойти. Я тут, Вась, еще привез пару костюмов, рубашки, чтобы были на всякий случай. Скажешь потом, куда повесить. Я понимаю, должен был предупредить…
Вася была в таком состоянии, что даже не могла анализировать такое важное событие, как приезд чужих вещей в ее дом. Скворцов же был абсолютно спокоен. Он демонстрировал удивительную терпимость даже в этой ситуации, которую сама Вася уже терпела с трудом.
— Ну пойдем на кухню. Давай, давай, Вася, бери себя в руки. Ничего страшного.
В руки надо было брать себя не только Васе. Ольга практически свалилась в обморок, увидев Васину «перестановку», намека на которую не было буквально неделю назад. А теперь она узрела заходящего в кухню живого Скворцова. Он вышел, так рубашку свою и не заправив.
— Привет, девчонки. Юра меня зовут. — Он поцеловал дамам ручки. Дамы представились. В отличие от выпучившей глаза Ольги, Маруся чувствовала себя вполне комфортно, и Вася заметила, что на самом деле она не так пьяна, как представлялась раньше. — Ольга, Маруся, дорогая Вася, давайте выпьем за знакомство. Васечка, там в холодильнике посмотри, я привез чего-то закусить. Простите, что бог послал. Гостей не ждали. — Вася напряглась: «Кто это они такие, которые не ждали каких-то гостей?» Обсасывать эту мысль не было времени.
В ситуацию вмешалась Маруся:
— Очень-очень приятно. Скажите, Юра, а лицо у вас такое знакомое. — Юрий Николаевич подумал, что тоже где-то ее видел. — Вы, случайно, не артист? Вася у нас любительница артистов.
Скворцов не обратил внимания на это хамство.
— Именно артист, — подхватил он. — Как телевизор включаете, так я все время там торчу. Почти что в каждом сериале. Тяжелая работа, я вам скажу. — Юрий Николаевич поставил пустую рюмку на стол. — Ну ладно, Ольга, Маруся, — и он каждой заглянул в глаза, — я вас покину — дела. Надо репетировать. Приятно было с вами выпить. Не то что одному. — И ушел.
— Я понимаю, нам надо вытряхиваться? — первой сообразила Маруся. — Пойду умоюсь перед дальней дорогой.
— Давай быстро выпьем еще по одной, — предложила Вася, — мы ж сегодня явно недопили, а день удался…
Они налили, зацепили ложками икру из банки. Выдохнули. К Ольге только возвращалось сознание. Она перевела дух.
— Сильно. — Ольга выдохнула. — Ну и взглядик у него. Как ты выдерживаешь? Вася, он же убивает все вокруг, как удав кролика.
— Спокойно, Ольга. Спокойно.
Уже в шубе ввалилась Маруся.
— Ольгусик, давай-давай, — абсолютно трезво организовывала она процесс выхода. — Дай людям пожить личной жизнью. А ведь у нас были такие планы — напиться, проспаться. Все в тартарары. Ну ладно, в другой раз. Пошли давай.
Они вышли, но Ольга вернулась уже с лестницы, быстро налила себе еще рюмку, залпом выпила, даже не закусив.
— Сильно, — выдохнула снова.
…Скворцова Маруся узнала мгновенно — таких не забывают. Их родители когда-то работали вместе. И детишки частенько встречались — либо под столом, за которым пьянствовали взрослые, либо на новогодней елке в зимние каникулы, куда ее отправляли с Юрой Скворцовым, который был постарше и за ней приглядывал. Маруся помнила и красавицу Лену, ставшую скворцовской женой. Ручки Марусины сами собой мерзко потирались друг о друга, и потирались они все время, что она ехала до дома на такси.
Маруся была не только светским репортером и пьяницей, она была любимой дочкой своей матери, которая в свое время была главной интриганкой в высших эшелонах. Ее молитвами строились и рушились судьбы и репутации. И Маруся чему-то у нее все-таки научилась. Судьбами она не вершила — пришли другие времена, но нагадить иной раз себе позволяла, чтоб не утратить семейную традицию. Это было Марусино наследственное. Чтоб навести тень на плетень, ей не требовалось подключать СМИ. Она знала более верные ходы. Маруся понимала, куда отстучать, чтобы вызвать эффект покруче любого телевидения. И неблагодарно было перетерпеть все сегодня увиденное — Скворцова и его официальную любовницу, свою коллегу Васю. Это было для Маруси сделать просто невозможно.
Вся мозаика сложилась в ее голове.
— Смешные у тебя подружки, Васька. Интересно, Максим их там на лестнице не заарестует?
— На какой лестнице?
— На твоей.
— На моей? Почему Максим на лестнице?
— Максим на лестнице? Почему? — передразнил он ее.
— Юра, не придуривайся.
— А я и не придуриваюсь. Ты же прекрасно знаешь, что у меня возникли некоторые осложнения, поэтому Максим, а это его работа, предпринимает дополнительные меры.
— Он что, всю ночь будет курить на лестнице? Позови его сюда. Пусть на кухне чай пьет.
— Как ты себе это представляешь? Все мы вместе тут, в твоей квартире? Мы в комнате е…ся, а Максим на кухне. Чай, блин, пьет. Вася! Никогда не сажай за хозяйский стол обслугу, я тебя уже учил.
— Максим тебе не обслуга! И ты знаешь это лучше меня. Он на лестнице будет околачиваться — на смех всему подъезду. Всем алкашам, которые по ночам сползаются домой. Да? И потом — что такого? Не хоромы тут, конечно, но комнатка для Максима найдется. Пусть поспит, даже лучше, чем чай пить. Ты его и так замордовал, он же тоже человек.
— Вася, ты бредишь. Как это все будет выглядеть? Я, ты, Максим… Херня.
— Тогда вытряхивайся. Я не шучу. Продукты, кстати, можешь и оставить. В твоем доме такого все равно не едят, да нынче и некому. Я не шучу, ты понял? Собирай манатки. Быстро. — Вася входила в раж. — И Максим заодно выспится на своей кроватке, она же у тебя для него есть? На лестнице он будет стоять. С ума сойти! Что ты развалился? Поднимайся. И вали!
Юрий Николаевич ловко поймал Васю за ногу, когда она в ажитации пробегала мимо дивана. Он вообще был ловким.
— А знаешь, что-то в этом есть. Максим! Максим! Пожар, горит! Не начать ли мне тебя ревновать к Максиму? Это будет заводно. — Он ухмыльнулся, дергая ее ногу и наблюдая, как Вася неловко подпрыгивает на другой. — Но знай, у Максима жена на мою совсем не похожа. Она тебе быстро глазенки-то повыцарапывает. — Он оскалился. — И понимай, что это — его работа! — Скворцов наконец выпустил ее и вскочил: — Работа — стеречь меня в каждой дыре, куда я попадаю. Понимай это! — он тоже уже орал.
