Я перечитала статью и отложила газету. Голова еще болела, но в висках стучать перестало.
— Ну? — спросила Ханна, нетерпеливо ожидая моего мнения. Ей хотелось безоговорочного одобрения — два больших пальца, как показывает Ник, — которое подруга по праву заслуживала как настоящий профи, злой гений и мастерица выпутываться из любой ситуации. Но я ограничилась замечанием, что обезвреженная Джильда — неплохая новость.
— Неплохая? — переспросила Ханна, почти испуганная наглой недооценкой. — Таллула, дорогая, да это лучший скандал в моей жизни! Это шедевр, мое самое значительное достижение! «Энтертейнмент уикли» готовит обо мне статью, «Энтертейнмент тунайт» и «Доступ в Голливуд» на коленях умоляют об интервью, «Голливудские консерваторы» хотят видеть меня в своих рядах — ближе к середине левого крыла. Высший класс!
Под натиском логики ситуация действительно начала казаться выигрышной. Я кивнула, соображая, уж не поздравлений ли дожидается Ханна.
— Отчего бы Джерри Уэбстер не смыться в туман? Свою роль она выполнила.
— Вообще-то у нее назначен завтрак с редактором «Энтертейнмент уикли», который собирает сведения о Ханне Сильвер. Представляешь, меня изучают! Поэтому как Ханна я уединилась и никого не принимаю. Ну и еще не повредит поиграть в недоступность. Пока мне нельзя дозвониться, я не буду казаться продажной девкой масс-медиа, которой, по сути, являюсь. — Подруга снова посмотрела на часы. Шел уже восьмой час. — Может, ты все-таки примешь душ?
Меня кольнуло подозрение: подруга ласково улыбалась, словно единственной заботой для нее было, чтобы я попала на выставку вовремя. Но у Ханны масса забот, и почти все — о себе, любимой, а не о других.
— А почему тебя так волнует, чтобы я вымылась? — подозрительно спросила я. Не позволю собрать пресс-конференцию в моей гостиной, пока я мою голову.
Ханна тщательно взвесила «за» и «против» и решила сказать правду. Она могла обмануть Синди Адамс, Джильду, читателей «Нью-Йорк пост», но не меня. Тем более теперь, когда головная боль отступила и синапсы, так сказать, взялись за ум.
— Мне нужен джип, — призналась она. — Я надеялась привезти тебя на выставку пораньше и поехать на встречу с журналистом из «Энтертейнмент уикли».
— А для чего тебе ехать на встречу непременно на джипе?
— Потому что Джерри Уэбстер — мамаша детей школьного возраста, наезжает в Нью-Йорк из Вестчестера на своем джипе прикупить кое-что на блошиных рынках, — пояснила Ханна. — Машина нужна для поддержания легенды.
У меня было множество причин для отказа: во-первых, страховой полис выписан на мое имя, во-вторых, она не привыкла ездить в Нью-Йорке, в-третьих, на боку джипа крупная эмблема авто проката, в-четвертых, Ханна — законченная сумасшедшая, — но я лишь язвительно посоветовала подруге поехать на метро до «Норт» и заодно дочитать книгу Опры — несколько месяцев она не могла дожевать текст. После этого я пошла в душ. Когда я вышла, Ханна разговаривала по телефону со своими родителями, убеждая не волноваться насчет статьи в «Пост» о ее последних подвигах.
— Подумаешь, крошечная заметка, — успокаивала она предков. — В Ассошиэйтед Пресс даже не обратят внимания. — Пауза. — Нет, бабушке говорить не надо.
Я только головой покрутила, проходя через гостиную. Следующий телефонный звонок Ханна планировала сделать как раз в «АП». Она собиралась позвонить в Ассошиэйтед Пресс, Рейтер и все новостные агентства, какие могла придумать, чтобы убедиться, что статья не только не прошла незамеченной, но и заинтересовала их. Если ей удастся осуществить задуманное, каждая бабушка в Америке кое-что услышит еще до конца дня. По глубокому убеждению Ханны, скандал не в счет, если не удалось скандализовать все население страны.
Я одевалась в спальне, пока Ханна с помпой подавала себя широковещательным каналам новостей, маскируясь сильным западным акцентом. Теперь она называла себя Кэти Родейл, журналисткой из Чикаго и биографом Ханны.
— Хватит, — решительно сказала я, войдя в кухню и сунув еще один ломоть хлеба в тостер. Похмелье прошло, и я ощущала зверский голод. — Не желаю слышать о ферме, где выросла Кэти, или стипендии в Северо-Западном университете, которую не получила, или ужасной должности в театральной компании «Степной волк», где подвизалась в качестве журналистки. Не доставай меня! Ханна надулась, но отстала.
— Отлично, но если тебя будут спрашивать обо мне, Джерри или Кэти, отвечай «без комментариев». Если не собираешься вникать в детали, лучше вообще не вмешивайся. Развитие событий контролирую я, понятно?
Я застыла с открытым ртом и безмолвно любовалась Ханной, стоя на почтительном расстоянии.
— Нет слов, — искренне сказала я. — У меня действительно нет комментариев.
Ханна решила, что я практикуюсь, учу роль.
— Неплохо, но побольше ударения на слово «нет». Скажи: «У меня НЕТ комментариев!»
Глубоко вздохнув, я сняла ключи с крючка, взяла мобильный с кухонного стола, перебросила через руку куртку и вышла из квартиры. Завтрак сгорел в тостере, Ханна выкрикивала инструкции, как следует обращаться с ее драгоценным скандалом, но мне стало все равно. Мне хотелось уйти — подальше от Ханны, ее безумия и раздражающей шумихи, сопровождающей оба эти феномена. Не знала, что меня ждет такое утро. Не этого я ожидала, с трудом оторвав голову от подушки менее часа назад. Такова жизнь бок о бок с Ханной: какое-то время можно выдержать, потом начинаешь биться головой о стены.
Без штурмана я тут же заблудилась. Я не очень внимательно следила за дорогой и пропустила поворот к Таллулаленду у трех красных кожаных кресел, в результате оказалась на другом конце зала, рядом с продавцом хот-догов и мужчиной, мастерившим мебель из баночек из-под йогурта. Полюбовалась журнальным столиком, где чередовались эмблемы «Данона» и «Йопле», но не стала задерживаться: и без того слишком долго простояла в пробке на Вестсайдском шоссе, чтобы думать о личном шопинге. Сориентировавшись на местности, я начала пробираться к западной стене. Вот так и вышло, что я абсолютно случайно набрела на павильон Марка, где, к полному своему изумлению, увидела встраиваемые столы с ярким узором на столешницах, составленным из тонких полосок пластикового ламината.
Сначала я погрешила на опухшие веки, посчитав, что из-за похмелья перед глазами плавают радужные пятна и я повсюду вижу знакомое буйство красок, резкие «движущиеся» линии и «вращающиеся» круги. Однако это не было оптическим обманом или игрой света: я наткнулась на собственный «Беллмор» далеко от Таллулаленда.
