Народа было море — забиты все столики. Дамы в красивых дорогих нарядах сверкали драгоценностями, мужчины разных возрастов расхаживали в элегантных костюмах. Между приглашенными лавировали официанты в черно-белой униформе с подносами. Я ощущала себя чужой среди своих, но зацикливаться на этом не стала. Пусть что хотят, то обо мне и думают. Все равно это первый и последний раз, когда я согласилась на просьбу чиновника.
Алефаров сам, поднявшись на сцену, объявил меня гостям, представив как друга семьи, и отправился к жене: высокой темноволосой женщине на вид значительно моложе его. А я запела, не обращая ни на кого внимания. «Mon fol amour» Indila о разбитом сердце и безумной любви.
Музыка всегда меня захватывала, позволяла раскрыть душу, выплеснуть эмоции кипящие внутри. Передать их людям, чтобы они ощутили все то, что чувствую я, погружаясь в слова и мелодию. В этот раз я изливала боль жестокой любви, скопившуюся в сердце, сжигающую дотла, разрывающую в клочья. Делилась с публикой горечью и обидой, отдавая каждому по капельке яда, отравляющего меня изнутри.
От лица Кристиана
Приглашение на юбилей Алефарова я получил до отъезда и дал свое согласие присутствовать тоже, поэтому, несмотря на дела во Франции, вынужден был вернуться на сутки в Россию.
Москва встретила меня недружелюбно. На улице бушевал ураган, снося верхушки деревьев и превращая посадочную полосу в бурлящую реку, поэтому мы еле сели. Машина, которая должна была забрать меня из аэропорта, застряла на МКАДе в огромной пробке. А гостиничный, номер, заказанный секретаршей, оказался накануне затоплен. И это было только начало моих приключений.
Потом обнаружилось, что домработница не положила в чемодан брюки от костюма, в которых я намеревался идти на прием. Пришлось потратить время на приобретение новых, а заодно выбирать еще один подарок, потому что первый, заказанный пару недель назад, не был изготовлен в срок. В общем, все валилось из рук и никак не хотело налаживаться, словно намекая, что легко мне сегодня не будет.
Когда я вошел в банкетный зал, где отмечал юбилей чиновник, на сцене погас свет и раздались первые звуки музыки. Я огляделся по сторонам, ища именинника и знакомые лица. Сделал несколько шагов в сторону свободного столика и оцепенел от неожиданности, услышав голос, который все эти полторы недели не отпускал меня не на секунду, выворачивая внутренности наизнанку, и сводя с ума.
Этого не может быть! Я впился глазами в ту, о которой так отчаянно хотел забыть и не мог; о которой думал постоянно и ненавидел себя за эту слабость. Которая, словно фантом, всегда присутствовала рядом со мной, затмевая других. Олесия такая хрупкая, юная и сильная стояла на сцене, как хозяйка мира и пела на французском языке. Она рассказывала историю любви, каждым словом и жестом, словно ледяным штыком, втыкая мне в душу боль, тоску и обиду. Чужую, а может быть нашу. Она пела так, что я не мог дышать.
Я на секунду прикрыл глаза и сделал глубокий вдох, пытаясь утихомирить сорвавшееся с цепи сердце. Она здесь?! Она поет? Зачем? Алефаров заставил?! Я почувствовал, как закипает ярость вперемешку с ревностью. Как он смел приблизиться к моей женщине?! Как смел принуждать ее?! Но я тут же оборвал свой внутренний рев. Не моя женщина, чужая, отпущенная на волю, подаренная другим мужчинам. Вот я кретин!
Такое яркое озарение вспыхнуло в голове, что я чуть не потерял равновесие. Это я идиот! Это я испугался внезапно нахлынувшим чувствам, способным меня поглотить. Это я не хотел утратить контроль над удобной понятной жизнью, которая начала безвозвратно меняться. Это я жестоко развернулся и ушел от той, которая подарил мне себя. Это все я! В горле застрял вязкий ком. Я ее люблю, и я ее потерял!
А она все пела и пела, острыми словами кромсая мои внутренности на куски. Извивалась, как змея и тут же награждала публику таким пронзительным взглядом, что в зале царила полная тишина. Народ боялся дышать, чтобы не спугнуть момент и девушку, проливающую песней душу. Она была великолепна, поразительна, умопомрачительна!
Я должен ее вернуть!
От этой мысли, мне внезапно стало легче. Легкие открылись, позволив сделать долгожданный глубокий вдох. Черно-белые безжизненные картинки, стоявшие перед глазами, наполнились сочными красками, оживая. Я должен ее вернуть! Снова проговорил как заклинание. Только не знаю как.
Я сделал навстречу шаг, подталкиваемый неудержимым желанием схватить ее в охапку и утащить с собой. Спрятать за семью замками и там, наедине, покаяться в своих грехах. Она бы, естественно, брыкалась, орала на меня и сто процентов дралась. Она может. Но это ерунда по сравнению с тем, чтобы снова ощутить ее рядом. Втянуть непередаваемо тонкий, манящий аромат цветущей вишни. Коснуться длинных мягких волос. Но тут на сцене закончилась музыка, и погас свет. И в этом мраке пропал мой Одуванчик.
А дальше я ее искал, по бесконечным комнатам, которые были пусты. Расспрашивал Алефарова и других гостей. Пытал охранников, которые в большинстве своем ничего не заметили. И лишь один, самый бдительный, доложил, что девчонка уехала на сером "Хендае". Именно на том, решил я, который в прошлый раз украл ее из рыболовной усадьбы.
Я вернулся в свою гостиницу. Достал бутылку виски и уселся в кресло. Алкоголь помог справиться с бешенством, уступив место холодному рассудку. Я понимал, что допустил огромную ошибку, уехав от Олеси, и девчонка так просто меня не простит. Поэтому мне надо было действовать разумно. Не хватать ее и волочить к себе. А снова завоёвывать, заслуживать ее доверие, будить то чувство, которое я убил своим идиотским бегством. Только так.
Вдох, выдох. В этот раз все должно быть правильно и безупречно. Еще одного шанса у меня не будет.
Глава 25. От лица Олеси и Кристиана
От лица Олеси
Наконец-то все закончилось. Как только погас свет, я тенью выскользнула со сцены и бесшумно просочилась на выход. Сашкина машина, я позвонила ему еще до начала выступления, ждала меня на дороге. Я села на заднее сидение, и мы тут же тронулись.
Петь было трудно, даже можно сказать, невыносимо. Мало того, что вместе с музыкой всколыхнулась острая боль и любовная тоска по человеку, которого я больше никогда не увижу, да еще меня не покидало странное ощущение присутствия Кристиана в зале. Он мерещился мне в каждом темноволосом мужчине, в каждом незнакомце. И даже в один момент привиделся у входной двери. Тогда я чуть не запнулась, на секунду забыв слова, но вовремя опомнилась.
Это не мог быть он. Я понимала это головой, только отчаянное сердце все равно лелеяло надежду. И я сбежала, подальше от своих галлюцинаций и публики, которая наверняка захотела бы познакомиться со мной поближе и пообщаться. Подальше от внешнего мира, перед которым я временно крепко закрыла дверь.
Саша привез меня в пиццерию, находившуюся недалеко от моего дома. Он не стал ни о чем расспрашивать, и так видя по широко распахнутым испуганным глазам, что у меня проблемы. Накормил вкусной пиццей, напоил ароматным капучино. И весь вечер развлекал веселыми историями из спортивной жизни, не давая снова расстроиться. Так незаметно пролетел вечер. И я даже подумала, что может со времен сердце заживет, и во мне снова вспыхнут чувства к прежде обожаемому парню. Но пока это казалось нереальным.
Ночью я спала плохо, вертелась с бока на бок и заснула только под утро. Зато разбужена была громко и феерично, воплями младшей сестры, которая, залетев в мою комнату, как фурия, заорала на весь дом: «Олеся вставай, к тебе пришли!».
Кто? Зачем? Так рано?
Я сонно сползла с кровати, накинула халат и пошагала в коридор, где стоял парень с огромным, просто невероятным букетом разноцветных роз.
— Олеся Маликова? — С улыбкой поинтересовался он, выглянув из-за кустарника, а я растерянно кивнула. — Это вам, — протянул мне цветы, от тяжести которых я пошатнулась и чуть не упала. — Распишитесь, — подал планшет. А я, с горем пополам сделав в нем закорючку, спросила:
