Вообще, все стриптизеры рассредотачиваются по залу, обхаживая богатых и не очень дамочек и дам. Я такого еще не видела. Современный бизнес: все средства хороши. С потолка сыплются звездочки, играет заунывная музыка, и бизнес-леди разных мастей и возрастов покачиваются в объятиях блестящих, практически голых мужиков. Ну сказка ведь ожившая. Некоторые дамы даже ведутся на позолоченные ухаживания, подставляя ярко-красные губы для слюнявых, как бы нежеланных поцелуев. У меня по этому поводу вообще предрассудки, годами вбивавшиеся матерью. Не понимаю я такой работы, где надо перед бабами голой попой трясти. В танце я почти не участвую, хотя обмазанный очень сильно старается, развлекая меня разговорами о погоде.
— Я даму украду у вас? — Жестко разбивает нашу пару Дима, заставляя меня опешить.
Так и стою с раскрытым ртом, усыпанная чужими блестками.
— Решил стриптиз посмотреть с тобой, а ты тут, как я вижу, уже не только смотришь. — Сжимает меня в кучку Дима, не позволяя возразить и вздохнуть полной грудью.
— Мне так понравилось, что я решила обсудить особенности номера с одним из танцоров.
В ответ Дима шлепает меня чуть ниже талии, глядит зло и так сильно сплетает пальцы наших рук, что слышится хруст. Мой дикий, несдержанный собственник. Я сразу же чувствую, как изнываю от его близости. Но Димка сосредотачивается на танцорах.
— Капец, Иванка, ты только глянь на этот срам. У него же полностью голая жо…
— Ты же был далеко отсюда?
Прищуриваюсь, как бы загадочно, а сама так радуюсь тому, что он приехал, аж голос звенит.
— Да, пришлось мчаться по трассе на бешеной скорости.
— Дима, я бы никогда не стала мутить с танцором.
— Вот если бы ты сейчас шла через холл и увидела, чем занимается ваша кадровичка с таким же блестящим перцем, ты бы меня поняла. И это при том, что я многое повидал в этой жизни, ну ты понимаешь.
Прижимаюсь к нему, укладывая щеку на грудь. Даже через рубашку и пиджак я чувствую, как колотится его сердце. Литые мышцы сквозь ткань, горячие выпирающие вены на шее от злого, ревнивого дыхания, упругие бугристые руки и черные как ночь глаза. И все это мое. Нет, не так — МОЁ!
— Ты сюда приехал, чтобы спасти меня от озабоченного стриптизера? — Закрыв глаза, трусь о его каменную грудь.
— Да ну прям. С Каруговым надо порешать, что-то не так с его удобрениями, ни хрена не растет.
Я чуть отдвигаюсь и заглядываю ему в лицо, смущенно улыбаюсь, прикусывая нижнюю губу.
— Мне кажется, что ты в меня влюбился до безумия, Красинский.
Димка, вздохнув, наклоняется и целует меня в губы. Да так глубоко, выразительно и с наслаждением, что сомнений не остается. Это точно — «да». И теперь мне едва хватает остатков рваного дыхания, потому что его поцелуи сильнее любого признания. Это просто за гранью.
Иванка
— Здесь касно! — Крутится на беговеле Васька, отчаянно нарезая круги по коридору.
В нашей новой квартире действительно много места, и вполне можно кататься на велосипеде, но переживая за паркет и белоснежные стены, делаю малышу замечание. Васька на него не реагирует, продолжая колесить по полу.
— Папа сказал, после лаботы мы будем на пеегонки кататься в палке.
Нежно целую Ваську в лоб. И набираю побольше воздуха, потому что его папа — мой мужчина. И это так пронзительно и захватывающе, что на всю остроту уже не хватает места в груди. Хочется обнять весь мир и рассказать каждому: мне повезло, у меня есть Димка и Васька.
— Твой папка купил себе такой же беговел? — Хихикнув, прикрываю рот ладонью, обвивая сына одеялом своих рук.
Васька тычется лобиком в мою грудь, но, правда, только на секундочку, после отталкивается и снова запрыгивает на беговел, оставляя шинами кошмарные черные следы на натертом до блеска паркете.
В коридоре вдруг возникает обеспокоенная Машка.
— Иванка, могу я поговорить с тобой?
— Что случилось, милая?
Раздеваюсь на ходу. Иду в ванную, мою руки, цепляя полотенце и заглядывая в зеркало. С тех пор, как у нас с Димой все наладилась, я как будто изменилась. Стала красивее, умнее, лучше, все меня любят и… он тоже? Не может быть!?
— Я выбрала отца ребенку, — врывается в состояние моей эйфории подруга.
Как же неловко. Ей плохо, а я витаю в блаженных розово-карамельных облаках.
— Класс! Супер! И кто же этот замечательный человек? — выпаливаю фальшиво и сверх всякой меры радостно, как будто бесталанный актер в местечковом театре драмы и комедии.
Сложно контролировать это радостно-пьяное настроение с элементами легкой амнезии.
— Не знаю, — бурчит Маша, и мне становится стыдно. — В смысле я знаю, что он здоровый мужчина от восемнадцати до тридцати пяти, не имеет внешних физических отклонений, образование точно не ниже среднего, рост выше ста семидесяти сантиметров. Не состоит на учете в нарко- и психдиспансере.
Услышанные слова плотным огнем бьют из пулемета, остужая мой радостный пыл.
— Не понимаю. Что это значит?
Направляюсь в кухню и, не глядя, сажусь на модный стул из натурального бука с серебристо-синим тканевым покрытием. Приглядываюсь к подруге, пытаясь понять ее настроение. Изумление уступает место недоумению.
— Где ты его выбрала?
— В специальном хранилище, где содержатся замороженные в жидком азоте спер…
— Машка! — У меня внутри все переворачивается.
— Ну что ты не понимаешь!? — Раздраженно всплеснув руками, она садится рядом, опустив пятую точку на еще одно чудо дизайнерской мысли. — Выбрала биологический материал для оплодотворения.
Она достает из сумочки яркий проспект и пальчиком передвигает его ко мне, перемещая по тонкой, выглядящей практически невесомой, кухонной столешнице.
— Машунь. — Трясу головой, отталкивая от себя пеструю бумажку. — Ты мне это брось. Найдется еще хороший парень.
— Я уже все решила, сдаю анализы, прохожу необходимые процедуры. Сейчас одинокая женщина вполне может сделать ЭКО, все это разрешено и даже приветствуется.
— Милая моя. — Поднявшись, одним шагом преодолеваю пространство между нами, обвивая подругу руками и стискивая в тугих объятиях. — Все образуется, поживи пока у нас, а дальше видно будет. Тут места на всех хватит. Не думай ты эти глупости. Помнишь, в универе, на первом курсе, у тебя был курчавый Валентин? Хороший же парень, хозяйственный. Может, к нему обратиться? Узнать, не поможет ли? Он вроде в качалку ходил и активно выступал против алкоголя. Ну нельзя же вот так, вслепую. Мало ли какой характер? А вдруг козел какой или упрямый, считающий всех продажными? А если дед — маньяк?
Дружно заливаемся смехом.
— Я представляю, — надрывает Машка живот, обнажая ровные белые зубы. — Стучусь я домой к Валентину, открывает его жена. И я такая: «Мне нужно с вашим мужем по делу уединиться. Ничего такого, просто у меня вот-вот бесплодие наступит, а я хочу деток. Ни на что не претендую, просто пару капель…»
— Машка! — ржу — не могу, практически валюсь под стильный прямоугольный стол с новомодной блестящей поверхностью.
— А жена такая: «Да-да, конечно, проходите!»
— Не пропадать же добру! — надрываю кишки со смеху.
— У нас двое, нам хватит. А остальное все равно выбрасываем.
Отхохотавшись до упаду, вытираю выступившие слезы. Машка убирает в хвост свои густые длинные волосы. Они у нее шикарные, просто на зависть. Она вообще красивая, куда только придурки-мужики смотрят?
— Вань, может, я в родной город вернусь? Не могу я здесь, скоро сюда Красинский переедет. Будете с ним и Василием одной большой семьей.
Я разнимаю руки и тихонько опускаюсь на кухонный стул. Я, Дима и Вася — одна семья?! Уговариваю себя ни капельки не волноваться по этому поводу. Не переживать, вообще не думать, что там и как у нас дальше будет. Сейчас мы влюблены, счастливы, мы вместе. Я не какая-то там сумасшедшая курица, которой немедленно нужно выйти замуж. Штамп в паспорте ничего не значит. Сколько их, браков без любви? И толку, что люди в загс сходили и в церкви венчались? А потом дерутся, ненавидят друг друга, изменяют.
