в каждой из наших машин, но, если шум и беспокоил их, никто из них не пришел проверить.
Поэтому я продолжила уборку, мне нужно было отвлечься, так как я не могла заснуть.
После сегодняшней игры я поехала домой и заперлась в своей комнате, зализывая раны. Я надеялась, что после некоторого отдыха шум затихнет. Но я все время ворочалась с боку на бок, не в силах его отключить.
Мы проиграли. Мы проиграли игру, которую должны были выиграть.
Это был не первый мой проигрыш, но он был самым тяжелым из всех, что мне когда-либо приходилось переживать.
Слишком много энергии текло по моим венам. Слишком много мыслей проносилось в моей голове.
Было слишком холодно и слишком темно для пробежки. Я чуть было не поехала в кампус и не отправилась в тренажерный зал. Вместо этого я решила помыть машину. Но когда все было закончено, меня все еще переполняла нервозность и неутолимая потребность двигаться. Казалось, что если я буду сидеть на месте слишком долго, то развалюсь на части.
Так что я перешла к мытью машины Стиви. Затем машины Лиз.
Этого должно было хватить. Я изгибалась всем телом в труднодоступных местах, чтобы почистить пластик и кожу. Протирала вентиляционные отверстия ватными тампонами. Убрала пылесосом крошки из щелей.
После долгого рабочего дня, после проигрыша, после «С» и пальто, от которого, вероятно, всегда будет пахнуть кофе, я должна была чувствовать себя измотанной.
Но в тот момент, когда я вылезла из «Субару» Лиз и встала, желание продолжать двигаться было сильным, как никогда.
Больше не было машин, которые можно было бы почистить.
У меня внутри все сжалось. Что теперь?
Этот вопрос прогремел у меня в голове так громко, словно я прокричала его в тишине гаража.
Что теперь?
Это было важнее, чем мой следующий шаг. Чем следующие пять минут.
Что же мне теперь делать со своей жизнью?
Мое горло горело от острой, ноющей потребности заплакать. Я отказывалась плакать.
Последний раз я проливала слезы из-за проигранной игры в младших классах средней школы, когда мы проиграли чемпионат штата.
Мама разозлилась и по дороге домой отчитала меня за мои слезы. Она сказала мне, что плачут только проигравшие. Победители становятся лучше. Победители работают усерднее.
Я не стану плакать из-за сегодняшнего проигрыша. Не тогда, когда вместо этого я могу чистить машины.
Вот только машин больше не было.
Если только…
Обернувшись, я уставилась на стену гаража. За ней, за полоской травы, разделявшей наши дома, стояла грязная машина. Грузовик Торена был грязным как внутри, так и снаружи.
Предполагалось, что я буду держаться подальше от Торена. Держаться подальше, пока этот шум не прекратится. Но прежде чем здравый смысл успел меня остановить, я собрала свои чистящие средства, одной рукой сжимая бутылки, а другой держа охапку тряпок. Я сунула горсть ватных тампонов в карман своих спортивных штанов и вышла через боковую дверь гаража, направляясь к Торену босиком. Мои пальцы мгновенно замерзли от инея, покрывшего землю.
Пожалуйста, будь незапертой.
Я потянулась к ручке, ведущей в его собственный гараж, и медленно повернула ее, ожидая, что замок будет заперт. Но дверь распахнулась с легким свистом воздуха.
Облегчение было таким сокрушительным, что я застонала.
Стараясь ступать как можно тише, я вошла в гараж, закрыла за собой дверь и направилась к его грузовику.
Снаружи он был грязным, бока были покрыты засохшей грязью, что даже не было видно серебристую краску на нижней половине. Он отчаянно нуждался в мойке и воске, но сегодня вечером мне придется довольствоваться только мойкой, как и трем машинам у меня дома.
Я даже не смогу пропылесосить, но в тот момент мне было все равно. Поэтому я открыла заднюю дверцу, разложила свои принадлежности на полу и принялась за работу.
Я только закончила с задним сиденьем, как кто-то откашлялся. От этого звука все мое тело дернулось так быстро, что я ударилась затылком о крышу грузовика.
— Ой. — Дерьмо. Я уронила тряпку, которую держала в руке, вылезла из грузовика и потерла череп.
Торен стоял в дверном проеме, ведущем в дом. Скрестив руки на груди, он прислонился к косяку. Его волосы были в беспорядке и торчали под странными углами. Темная щетина на его лице была достаточно густой, стоило мне прищуриться, и она превращалась в бороду.
На нем были черные боксеры и ничего больше. Каждый мускул его накачанного тела был на виду. Его взгляд метнулся к грузовику, затем снова ко мне. Торен не произнес ни слова, но выражение его лица говорило о многом.
Что, черт возьми, я делала?
— Я сегодня проиграла, — сказала я.
Он кивнул, как будто этого объяснения было достаточно, прежде чем оттолкнуться от двери и спуститься по двум ступенькам на цементный пол.
У меня перехватило дыхание, пока я ждала, что он проводит меня к выходу. Скажет мне идти домой и ложиться спать.
Только Торен не направился ко мне. Он пересек гараж и подошел к большому пылесосу, стоявшему в углу. Когда он подтащил его к себе, его колеса заскрипели по полу.
И когда мои глаза наполнились слезами, это было не потому, что я проиграла.
А потому, что я скучала по нему. Потому что каким-то образом этот человек понимал меня лучше, чем кто-либо другой в моей жизни.
— Эй. — Он взял мое лицо в ладони, поглаживая большими пальцами мои щеки.
— Уф. — Я всхлипнула, смаргивая слезы. — Прости. Я — катастрофа, и я так устала быть катастрофой. Что со мной не так? Кто моет машины посреди ночи?
Взгляд Торена смягчился.
— Ты не катастрофа.
— Тот факт, что мои руки пахнут чистящими средствами, говорит об обратном.
Он прижался своим лбом к моему, его ладони крепко сжали мои щеки.
— Нужна помощь?
— Ты хоть знаешь, как чистить машину?
Его тихий смешок был бальзамом на мое больное сердце.
