радости. И полы помыть до зеркального блеска успела, и на столе уже накрыто все для праздничного обеда. Мама даже расчувствовалась, а потом и о еде забыла, и обо всем, рассказывая про внучечку и показывая фотографии. Долго говорили. Смеялись.
Честно говоря, Даша опасалась того момента, когда ее начнут расспрашивать, как она тут провела лето. Врать не хотелось, да и никогда ей это особенно не удавалось. Но слава Богу, родители с дороги делились впечатлениями о том, каково это быть вахтовыми дедами и бабами, и ее ни о чем не спрашивали. Но это пока. А ведь потом-то спросят, и что рассказывать?
Так что, когда ближе к вечеру снова позвонил Пашка Балашов, она ответила. Шанс отложить разговор с родителями стоил похода с Балашовым в кино на вечерний сеанс.
Балашов заехал за ней, весь из себя красивый и благоухающий, и даже остроумный и веселый. А Даше почему-то было скучно и тревожно, и домой тянуло ужасно. Короче говоря, несмотря на Пашины старания, вечер не удался.
Обратно ехали молчаливые оба, ей неуютно, а он думал, что же делал не так. Когда к дому подъехали, была уже ночь. А у них как назло фонарь перегорел. Везде светло, и только у дорожки к подъезду не видно ни зги.
— Ну вот, приехали. Спасибо за прекрасный вечер, — вежливо улыбнулась Даша и взялась за ручку двери.
— Погоди, я провожу тебя, там такая темень, — парень был настроен серьезно, да и темно было действительно.
Обошел машину, помог ей выйти. А потом ненадолго задержал в объятиях.
— Постой, — негромко шепнул на ушко.
Даша растерялась, понимая, что тот собирается поцеловать ее. Не то, чтобы испугалась, просто ей не хотелось этого поцелуя. Наверное. А впрочем, надо же было когда-нибудь попробовать, чтобы проверить, убедиться.
Хотелось узнать, что она почувствует. Будет ли так же как с Глебом, безумно и блаженно. Пашкины губы потихоньку приблизились, коснулись… Приятно, но не более того. А вот Паше, похоже, все это куда больше понравилось, потому что он собирался продолжить.
Но тут произошли непредвиденные события.
К подъезду с визгом тормозов подлетела серобуромалинова чахотка, бывшая Чаплина, а теперь уже Сашкина. Тусклый свет единственной правой фары выхватил парочку из темноты. Из машины вывалились Чапля с Сашкой:
— Малинина? Ты чего это тут делаешь? О! Привет Паша!
Паша закатил глаза, изображая зубную боль.
Хорошо в кино сходили.
Возможно, для Балашова это и было нежелательным вмешательством в его личную жизнь, но двое весело галдящих парней на его недовольство никакого внимания обращать не стали. Пошел разговор о тачках, ну как же не похвастаться приобретением, не обсудить тюнинг и ходовые качества! Опять же мужчины практически не меняются, если речь пошла о средствах перемещения, будь то конь, автомобиль или ездовой ящер, в них тут же открывается фонтан красноречия.
Пока эти трое обсуждали стоявшую чуть поодаль чахотку, подсвечивающую окружающую тьму одним правым глазом, у Даши появилась возможность подумать. Она не спешила уходить, стояла рядом, однако в разговоре почти не участвовала. Анализировала себя.
Пашка ее поцеловал. Причем… не такая уж невинная она барыщня, сразу поняла, что его к ней тянет. И волнение, и нетерпение его просекла. Парень явно надеется на продолжение отношений.
Это все очень хорошо… Но ее-то к нему не тянет.
Продолжать раскручивать его на любовь? Просто, чтобы был рядом? Для порядка. А потом? А не бессовестно ли это с ее стороны, так использовать парня, если она уже сейчас знает, чем все закончится? Если в сердце совершенно другой мужчина, которого не забыть за один день, не вытравить из себя тех чувств, что он вызывает?
Нужны ли ей такие суррогатные отношения? Вопросов много, а ответ напрашивался один.
Просто у нее талант на пустом месте создавать себе проблемы…
* * *
Обсудив все достоинства и недостатки теперь уже Сашкиной серобуромалиновой семерки, парни стали собираться по домам. И тут Дашу озарило, надо бы с Сашкой посоветоваться! Шепнула ему на ухо, чтобы задержался на пару минут. Тот понял мгновенно. сказал, мол у него дело, пусть Чаплю Паша отвезет.
Жизнерадостный Чаплинский уже вещал на своей волне, и, не почуяв подвоха, тут же напросился к Балашову. А тот если и почуял, выхода особого у него не было. Попрощался С Дашей, многозначительно на нее глядя. Сказал, что позвонит завтра и уехал, увозя с собой рассуждавшего о высоких материях Чаплю.
— Чего стряслось опять? — спросил Саша, глядя вслед отъехавшей Пашкиной шкоде.
— Поговорить надо, — вздохнула девушка. — Посоветоваться.
Тот почесал голову, вообще-то ему тоже давно надо было посоветоваться.
— А, ну давай тогда в машину лезь. Ты кстати в ней еще не сидела!
Даша скептически выгнула бровь, сидела она сто раз в той чахотке. Но парень весело добавил:
— Тогда она Чаплина была, а теперь моя. В моей ты еще не сидела.
Ой, ну если так…
Усевшись в машину, которая изнутри казалась такой же ушатанной, как и снаружи (зато личное средство передвижения!) ребята пару секунд молчали, а потом как-то одновременно выпалили:
— Слушай…
И замолчали, хмыкнув.
— Дамы вперед, — сказал Саша.
— Ладно…
Ей немного трудно было начать, но выдавила:
— Вот как ты считаешь, нормально будет с Пашкой встречаться, если меня к нему не тянет?
— А зачем? — вроде бы наивно спросил Саша.
— Ну… — девушка замялась.
А он серьезно посмотрел так на нее и проговорил:
— Я тебе так скажу. Подумай сама, оно тебе надо, если ты к нему ничего не чувствуешь? А держать парня во френдзоне, как запасной аэродром… Или ты собираешься с ним… кхмм? — видимо прикинул ситуацию на себя, потому что добавил: — И все равно это жестоко.
Даша смутилась и покраснела, пробормотала:
— Ничего я не собиралась. я чисто теоретически.
Но можно сказать, ответ, который ей хотелось услышать из этико-моральных соображений, получила. Оба вздохнули. Потом Даша спросила:
— А ты чего хотел?
Тот как-то странно выдохнул, разворошил пятерней волосы и неуверенно начал:
— Слушай, Малинина… Я давно хотел спросить, как по-твоему…
Остановился, прочистил горло, Даша терпеливо ждала. Парень шевельнул пятерней, растопыривая пальцы.
— Как, по-твоему, я верхний или нижний? — выдавил он наконец, развернувшись к ней всем корпусом.
— Что? — проговорила она, не сразу поняв, о чем собственно идет речь.
А как поняла…
— Малинина! Не ржи!
Саша прекрасно знал это выражение ее лица, всегда так вытаращивалась, когда собиралась долго и со вкусом смеяться над ним. Но остановить теперь Дашку было трудно. Она судорожно завалилась на бок, указывая на него пальцем и трясясь от смеха. Саша обиженно отвернулся.
Ей стало
