Ознакомительная версия.
– Вы думаете, папа умышленно подавил воспоминания о марблс?
Он опять взял паузу на размышления. Не готов ответить однозначно, да это и невозможно, такая уж у отца болезнь – это всех нас сбивает с толку и озадачивает. Почему одно он помнит, а другое нет, почему одно и то же может то вспомнить, то забыть? Инсульт повредил его память – вот единственный ответ, каким я располагаю.
– Он узнает вас и вашу мать и помнит прожитые с вами годы, помнит свое детство и отношения с другими членами семьи, но забыл о примирении с братьями незадолго до инсульта, забыл женщину, в которую был влюблен, и ничего не помнит о марблс.
– Но вы сказали, что люди обычно блокируют то, что связано с травмой или стрессом. Шарики он любил и с этой женщиной, и с братьями, судя по всему, был счастлив.
– Да, но вы же сами говорите: ради игры в марблс он разделил свою жизнь надвое. Ему пришлось стать двумя разными людьми, жить двойной жизнью. Перед инсультом он подвергался сильному стрессу из-за денег, из-за потери работы, этот стресс еще более усиливался попытками сохранять двойную жизнь. Конечно, Сабрина, это всего лишь теория, – эти слова он произнес уже разговорным тоном, и я поняла, что официальная часть встречи закончилась, речь не идет о медицинском диагнозе, – и час у нас поздний, я устал, так что я всего лишь предлагаю свои догадки. Но если в какой-то момент он решил, что причина стресса – шарики, то этим можно объяснить, почему он подавляет связанные с ними воспоминания, хотя в прошлом они, безусловно, приносили ему много радости. Изначально шарики означали для него свободу, убежище, но потом превратились в ловушку, из которой он не находил выхода.
– И нашел выход, забыв о них? – Я так на него сердилась, так эгоистически была на него обижена, что не задумывалась, какому он подвергался стрессу, пусть и по собственной вине.
– Подавление происходит бессознательно. Он же не принимал сознательное решение, что ему заблокировать, но ради собственного спасения… – Незаконченная фраза повисла в воздухе.
Я вновь увидела выражение на лице отца, когда я предъявила ему кровяники. Узнавание. Радость. Испуг. Смятение.
– Если бы я показала ему шарики, это было бы для него опасно? Могло бы… снова вызвать инсульт?
Он покачал головой, не дав мне договорить:
– Никакого инсульта, Сабрина. Расстроить, пожалуй, могло бы. Но могло бы и обрадовать, – сказал он, пожимая плечами. Опять нет определенного ответа.
Снова я представляю себе лицо отца, когда сегодня утром он увидел кровяники, как оно менялось от непонимания до растерянности, как боролись в нем два человека – тот, кем он стал сейчас, и тот, кого он вытеснил. Не хочется подвергать его новым испытаниям.
– Такая смешанная реакция наблюдалась и сегодня вечером, когда братья принесли игру в шарики. Он был в восторге, а потом заплакал. Но, мне кажется, сегодня он сумел многое проработать, на уровне подсознания многое уложилось по полочкам.
«То есть он выздоравливает», – сказала себе я.
Ли успела сообщить мне о визите пятерых дядюшек. Я разминулась с ними, когда с порога нырнула в бассейн, а папа тем временем уснул, утомленный столь насыщенным днем.
– Я обнаружила шарики в коробках, которые доставили сегодня утром, – пустилась я в объяснения. – Нескольких недостает, и я пыталась их отыскать. Они дорого стоят. Но когда выяснилось все это…
Он ободряюще кивал мне.
Вдруг я закрыла руками лицо:
– Может быть, это я с ума схожу!
– Нет, – рассмеялся он. – Продолжайте.
– Я подумала, если собрать все шарики и принести ему, они каким-то чудом раскроют все, что у него в памяти заблокировано. Понимаю, так невозможно вылечить человека, но… по крайней мере, я хотела бы попытаться помочь.
Голова гудела от всех открытий этого дня – не только отцовские тайны обрушились на меня, но и сейчас, с наступлением ночи, почувствовав себя в безопасности под покровом тьмы, стали проступать мои собственные тайные желания.
– Сабрина, каждый ваш визит – большая помощь. Вы разговариваете с ним. Никто не знает, что может спровоцировать память – звук, какое-то ощущение или такие вспомогательные методы, как направленная визуализация, бессознательное письмо, работа со снами, физические упражнения, гипноз. И даже непосредственно в моей профессиональной области не все признают существование подавленных воспоминаний и возможность их восстановления. Некоторые коллеги, специалисты в области памяти и когнитивных функций, настроены скептически.
– А вы сами?
– У меня полон кабинет всевозможных книг, я сверяюсь с ними: что сказать Фергюсу, как обращаться с Фергюсом, но по правде говоря, – он раскинул руки, совершенно измотанный, и я почувствовала укол совести – зачем так надолго его задержала, – на самом деле важно лишь одно: что сработает.
Я стараюсь соображать побыстрее, понимая, что в любой момент доктор может уйти, ему пора домой в свою собственную жизнь с ее хлопотами. Для себя я решила, что не стану расстраивать папу, обрушивая на него разом коллекцию, там с каждым шариком связаны свои воспоминания, это будет чересчур много для него. Но хотелось бы, чтобы радость вернулась к нему.
– А если купить ему новые шарики – чтобы появились новые воспоминания, новая радость?
Он улыбнулся:
– По-моему, в этом нет вреда.
– Который час? – я глянула на часы. – Почти десять. Где продают марблс в десять вечера?
Он рассмеялся:
– Непременно хотите все сделать в один день?
Да, непременно. Объяснить ему это я не могу, но у меня дедлайн. Завершить все сегодня, а то иначе… А то что? Все так навсегда и останется? Да, завтра мне снова белкой вертеться в колесе.
Прощаясь с доктором Лофтусом, я мысленно провожу самоосмотр. Джинсы все еще мокрые после купания, сколько я не пыталась подсунуть ноги под фен в раздевалке, под толстовкой с капюшоном отсутствуют лифчик и футболка, они вместе с трусами сложены в пластиковый пакет. Смириться с реальностью? Признать, что в один день невозможно осуществить миссию по спасению отца? Завтра я проснусь, вернется Эйдан с детьми, они сожрут все мое время, и эта мечта испарится, как уже много других желаний попроще, которым так и не довелось сбыться. Надо ехать домой, поспать, отдохнуть, восстановить силы, ведь затем Эйдан и увез детей, чтобы я отдохнула. Вся идея была в этом. Но тут на пороге возникает Ли:
– Доктор Сексапил ушел?
Я засмеялась.
– Я не подслушивала. То есть ладно, подслушивала, но не задавай лишних вопросов. – Она сунула мне сложенный лист бумаги. – Я зафрендила в фейсбуке парня, у нас сегодня свидание, первая встреча – то есть ладно, не в фейсбуке, на сайте знакомств, но, если каким-то чудом окажется, что он выглядит хоть отчасти похоже на свой аватар, я завтра же выйду за него замуж. – Нервный смешок. – В общем, он художник. По дереву работает. И у него полно друзей-художников. Вот.
Ознакомительная версия.
