— Я понятия не имею, что все еще делаю здесь. Но я не смогла выйти за дверь, когда увидела, что ты держишь эту таблетку. Я знаю, что ты хотел сделать. — Ее глаза переместились на врача, который сидел на другой стороне кровати. Лицо в маске, одетый в белое, но его глаза не переставали смотреть на нас. Она привела телохранителя? Или врач должен был накладывать мне швы?
Я моргнул, пытаясь понять.
— В минуту, когда это закончилось, я ушла и никогда не хотела видеть тебя снова, — пробормотала Зел.
Мое сердце билось в три раза быстрее, но я кивнул. Это был единственный способ.
Зел вонзила иглу в мою кожу, сознательно наказывая меня.
— Он хотел обезболить эту область, пока я шью, но я подумала, что тебе понравится боль. — В ее глазах был безмолвный разговор.
«Я знаю о том, что ты самостоятельно причиняешь себе боль и поняла, что это то, чего бы ты хотел».
Я кивнул, сражаясь со своей головной болью.
— Спасибо, — я не мог сказать это громко, поэтому отправил сообщения тишиной. Я не хотел обидеть ее.
Бессловесного извинения было недостаточно. Она заслуживала искреннего извинения. Она заслуживала, чтобы я, черт побери, ползал на коленях, умоляя ее простить меня.
Каждая часть меня была в боевой готовности, когда я схватил ее покрытую кровью руку и сжал. Тяжело сглотнув, я пробормотал:
— Мне жаль. Для меня нет оправданий за то, что случилось, и я знаю, что у меня нет шансов, что ты простишь меня. Просто... — Я встретил ее тяжелый взгляд. — Мне нужно, чтобы ты знала, что ты помогла мне больше чем кто-либо, и я никогда не прощу себя за то, что обидел тебя. Я не имел это в виду.
Она убрала свою руку.
— Ты не мог обмануть меня. Взгляд твоих глаз, Фокс. Тебя не было там. Я думаю, что ты должен найти надлежащее лечение.
Я хотел все ей рассказать. Тогда и там. Мне было плевать на секретность, или что они сделаю со мной, если узнают. Я просто должен был освободиться внутри себя.
Присутствовал свидетель.
Я посмотрел на врача. Его лицо в маске было смущенное, тело напряжено. Я не мог обсуждать, кем я был перед ним.
Зел поймала меня, уставившимся на него.
— Не беспокойся. Он не касался тебя.
Я нахмурился, стиснув зубы, когда она снова ткнула меня иглой.
— Почему ты накладываешь мне швы? у тебя есть медицинская подготовка?
На губах Зел появилась небольшая улыбка.
— Он не делает это, потому что я не хочу подвергать его опасности. Ты пытался убить кого-то, кого знаешь, что бы ты сделал с незнакомцем? — она приподняла бровь. — Я знаю основы первичных реанимационных действий и то, что я изучила, чтобы получить работу секретарем врача. Но я не делаю это вслепую. Прежде чем ты проснулся, он помогал мне. — Кивнув на врача, она добавила: — Он осмотрел твою рану, пока ты был в отключке и сказал, что ничего внутри не повреждено. — Ее губы скривились в горькой улыбке. — Я хорошая швея. Спроси Клу. Я могу отлично вязать крючком, и думаю, что эта работа не сильно отличается.
Мои глаза расширились, усиливая головную боль.
— Зашивать ногу абсолютно отличается от зашивания гребаной подушки.
Ее глаза сощурились.
— Ну, я думаю, что я делаю чертовски хорошую работу и, учитывая, что я боролась с желанием ударить тебя несколько раз этой маленькой иглой за то, что ты сделал, ты можешь, черт побери, сидеть здесь и дать мне закончить. — Огонь вспыхнул в ее глазах. — Если ты думаешь, что можешь остановить меня или будешь двигаться слишком быстро, этот любезный джентльмен очень быстро сделает тебе укол анестезии, так что ты будешь без сознания, и когда ты проснешься, я уйду навсегда.
Игла вонзилась в меня сильнее, с намеренной грубостью.
— Понимаешь?
Вместо того чтобы сжаться от ее тирады, мой чертов член стал тверже. Мое сердце забилось от бешеной похоти, и все, о чем я мог думать — это поцеловать ее. Я так чертовски сильно хотел быть нормальным, чтобы я мог обнимать ее и целовать, и благодарить вселенную, что подарила мне ангела.
— Так долго, как ты будешь причинять боль — я буду сдерживаться. — Признание заставило Зел поднять голову. Я понизил голос, бросив взгляд полный раздражения на врача. — Я хочу, чтобы ты знала. Все обо мне. Может, тогда ты сможешь понять меня. Я хочу тебя, Зел. Мысль о том, что ты уйдешь, чертовски убивает меня.
Ее рука дрожала — единственный признак эмоций. Ее глаза оторвались от меня, и она снова начала зашивать.
Мы не заговаривали снова, пока она заканчивала накладывать швы. Ее прикосновения были легкими и осторожными, но каждый укол иглы давал мне то, чего я желал. Как-то, она создала новое ощущение. Смесь боли и сладости, заставляя меня погрузиться в ее гипноз, давая мне силу игнорировать ситуацию хотя бы на мгновение.
Я впал в транс. Когда я в следующий раз открыл глаза, врач ушел, а Зел накладывала белую повязку на рану. Вот когда я заметил, что она отрезала штанину на моих брюках.
Ее глаза встретились с моими, прежде чем она осторожно, неуверенно коснулась огромного шрама на моей берцовой кости, где они переломали полностью кость, а затем вправили обратно после миссии.
Я глубоко вдохнул, сжав кулаки. Без боли вся ситуация эхом раздавалась в моей голове.
— Ты занимался сноубордингом, когда был ребенком? Или, возможно, упал с мопеда, когда был подростком? — ее голос оставался низким, никакой злости или жара как прежде.
Она хотела знать.
Радость осветила мое сердце. Она не уйдет, пока я не объясню. Я отвечу на любой гребаный вопрос, если это поможет ей простить меня.
Сейчас эмоции между нами были ясными, как будто борьба очистила воздух до максимальной честности.
— Нет, — мой собственный голос шокировал меня. Я никогда ни с кем не говорил о моем прошлом. Никогда. Холодный озноб промчался по моей спине.
Она не простит тебя. Она возненавидит тебя еще больше, когда узнает правду.
— Я жду, Фокс. Скажи мне, кто ты.
Она смотрела на меня с ужасом и отвращением. Она чувствовала своим долгом добиться от меня ответа. Я заперт в другой клетке и стою перед судом за то, что сделал. Подавляющий страх заставил мое сердце расколоться.
— Нет. — Я не мог сделать это, в конце концов.
Ее лицо потемнело, а глаза опустились. Она сосредоточилась на пальце, который прослеживал мою коленную чашечку. Маленький шрам в форме икса украшал сустав там, где они прикрепляли устройство пыток, так что я не мог согнуть колено, когда шел. Они сказали, что я должен научиться бегать и ходить в любых условиях, включая, быть полностью искалеченным.
— Ты упал с лошади, или, возможно, поранился в автомобильной аварии? — ее голос превратился в шепот. Больше с угрозой, чем с успокоением. Все ее тело гудело от напряжения — едва сдерживаемым гневом.
