– А-а, понятно! – воскликнула я. Тут Розка обернулась с крыльца:
– Пошли, пошли! Не мешай пацанам! Пусть играют!.. Барсетку мою не забудь!
Я поцеловала Славика в щеку:
– Ну, беги!
И он побежал.
А я в эту минуту ощутила вполне очевидный укол ревности. Наверное, совсем неуместный. Конечно, ему интересней с Валериком! Они играют в те игры, которые ему понятны. Они фантазируют. Они самураи. И почему, собственно, он должен ходить за мной, будто привязанный, как это бывает дома, когда я возвращаюсь с работы? Нет, это неправильно! Если Славику хорошо, то и мне должно быть хорошо!
Дом у Розки оказался вполне приличный. Четыре большие комнаты (по две на этаж), кухня и даже благоустроенный санузел. Правда, все это на фоне кошмарного беспорядка.
Об остальном и говорить не приходится. Разношерстная мебель – из той, что давно отслужила свой срок в московской квартире. Голые, холодные стены. Да к тому же еще мне достались апартаменты с портретом. Это было ужасно. Я ночью никак не могла уснуть. Мне все казалось, что этот мужчина и в то же время будто бы женщина (так я до конца и не выяснила) прожигает меня своим демоническим взглядом из темноты. Я ворочалась. Пробовала даже заговаривать с этим лицом. Хоть уточнить у него, чье оно? Дамское? Или все-таки нет? Но в итоге я поняла, что полных каникул мне не выдержать здесь ни за что.
Конечно, тут я была не так одинока, как в городе. Здесь были бабуля и Славик. Но и тот и другая уже имели компанию. И ни к одной из них мне прибиться не удалось. Я пробовала играть с мальчишками в самураев, но чувствовала, что только мешаюсь им. Пробовала одурманить свой мозг продуктом Сергевны так, чтобы держаться с пенсионерками наравне. Снова не то.
В общем, до Рождества я с трудом дотянула.
Шестого января под вечер Розка с таинственным видом вытащила из сундука колпаки.
– Ах, вы мои колядушки-коляки! – пританцовывая, напела она. – Отбывают старушки… – тут она осеклась, поглядела на мальчиков, и заключила: – На грядки!
Интересно, эту глубокомысленную оду они со Старым Пляжем сами придумали?
Вышеупомянутые старушки, как всегда в этот час, были уже слегка подшофе. Весело перемигиваясь, они отправились в соседнюю комнату наряжаться.
Спустя некоторое время в дверях появились два самых ярых сторонника ку-клукс-клана. Причем один из них почему-то переоделся в костюм советского пограничника. На другом же была простоватая серая кофта и чулки моей бабушки.
– Деточка, ты идешь с нами? – обратился ко мне тот, что в чулках.
Еще чего! Опозориться перед всеми Розкиными соседями?
– Нет, бабуленька, я дома побуду!
– Полина, пойдем! – стал упрашивать Славик.
Им с Валериком выпала честь таскаться с мешком колядующих. В качестве оного, как ни странно, выступала все та же барсетка.
– Нет, малыш, я что-то себя неважно чувствую. Это была чистая правда.
С каждым днем пребывания здесь я ощущала все большую дурноту. Как будто царящая атмосфера душила меня. И дело было конечно же не в портрете. Не в том, что меня никто не хотел развлекать. Мне не требовались развлечения, я хотела только спокойствия. Но его-то как раз мне катастрофически не хватало. Точно как в песне:
Моей душе покоя нет. Весь день я жду кого-то.
Без сна встречаю я рассвет. И все – из-за кого-то…
Уж лучше бы я никогда его не познала. Как он умеет ласкать… Каким может быть ненасытным… Зачем я решилась на эту ночь? Чтобы в память о ней мне достались другие ночи? Под покровом которых я только то и могла, что встать на колени и заклинать:
О, вы, хранящие любовь, неведомые силы!
Пусть невредим вернется вновь ко мне
мой кто-то милый!..
Я провела безумные две недели. И дома все то же. Пусть вернется! Пусть позвонит! Я заболевала. Мне становилось все хуже. У меня ни на что не было сил. Хотелось только пить и лежать.
К началу первого рабочего дня я выглядела, как зомби. Натуральный фильм ужасов! Даже бабуленька, вернувшись с дачи, заметила:
– Что-то ты, деточка, подурнела без нас…
Не без вас. Без него. Но это, увы, решительно ничего не меняло.
Утро начиналось торжественным сбором Славика в школу.
Я приготовила ему накрахмаленную рубашечку, галстук, новую зеленую форму – фирменного цвета гимназии. И когда малыш все это надел, Старый Пляж воскликнула:
– Ишь, какой сексуяльный! Гляди, Славка, девкам головы не морочь! Не то будут по подъезду табунами шастать. Только этого мне еще не хватало!
Мы с бабуленькой договорились, что мальчика после занятий будет забирать некая Светлана. Исполнительная и очень ответственная – как она сама о себе отзывалась в размещенном на школьных дверях объявлении. Светлана должна была доставлять ребенка до дома. И даже вызвалась помогать ему при выполнении домашних заданий, поскольку сама имела образование педагога. Правда, этот момент мы с ней финансово еще не утвердили.
Славик при подходе к гимназии заметно волновался. Щечки его порозовели. Он сбавил шаг, в ужасе глядя на устремленную к школьным вратам детвору.
– Ты чего, малыш? – пожав его ручку, спросила я.
– Полина, а можно я сегодня не пойду?
– Нет, мой хороший, тебе нужно пересилить свой страх. Сейчас мы пойдем, познакомимся с твоей учительницей. И она представит тебя ребятам. Вот увидишь, на переменке все подбегут с тобой знакомиться. И все будут с тобой дружить.
Как бы мне хотелось верить, что все будет именно так!
Моего мальчика забрала у меня пожилая, строгого вида женщина. Она повела его к последней парте в среднем ряду. Он шел за ней такой маленький! С этим огромным ранцем, из-за которого едва виднелась его макушка! А все без исключения дети перешептывались у него за спиной.
Малыш сел на свое новое место. Стал выкладывать из портфеля учебники. Заметив, что я все еще наблюдаю за ним из дверей, затравленно улыбнулся. Как будто прощения попросил. Я чуть не разревелась от жалости! Но тут учительница погладила его по головке – и мне стало легче.
Ничего! Никто не даст его в обиду! Это только первые дни, а потом он привыкнет.
В офис я приехала, когда никого еще не было и в помине. Пришлось самой идти к охраннику в соседний подъезд за запасным ключом.
Видимо, теперь так будет всегда. Во всяком случае, по тем дням, когда Славик будет учиться.
Разумеется, никаких напоминаний о том, что мы так славно здесь погуляли, уже не осталось. Все было чисто вымыто, прибрано. Разве что снежинки на окнах, которые мы с Ириной так старательно выводили. Но и они, и елочка, и гирлянды на стенах с окончанием праздников сразу же потускнели. Не вызывали уже ничего, кроме желания немедленно все повыкидывать.
