На затылке Элис был синяк, и пока Гордон смотрел на него, сквозь разрывы в коже проступили красные бусинки крови.
— Мама прикладывает холодную водичку, — сказала Мэри, показывая на бьющий неподалеку фонтанчик. Гордон поднес плачущего ребенка к фонтану и смочил платок в ледяной воде. Затылок Элис был уже весь в крови и начал опухать. Гордон приложил к ранке холодный компресс и начал успокаивать дочь, чувствуя учащенное биение своего собственного сердца.
— Ничего страшного, дорогая, — говорил он. — Поболит и перестанет. Ударилась, это бывает на качелях.
Крики ребенка постепенно затихали, превратившись в икающие всхлипывания.
— Хорошая девочка, — шептал Гордон, укачивая Элис. — Храбрая девочка.
— Она глупая, — сказала Мэри, решив, что теперь, когда паника улеглась, пора наконец высказать свое мнение. — Сама побежала под качели. Я не виновата.
— Никто не виноват, просто так получилось, — сказал Гордон.
Свободной рукой он обнял Мэри и прижал к себе обеих дочек, до глубины души тронутый их зависимостью от него и уязвимостью, и разом вдруг осознав, сколько же внимания и заботы требуется, чтобы с ними все было в порядке, чтобы помогать им расти. Гордон почувствовал ответственность за девочек и вместе с ней пришло другое чувство, показавшееся сначала не очень приятным — восхищение своей женой. Он был доволен своим браком. Ведь, в конце концов, эти три крошки были его результатом. После того, что предстоит ему сегодня вечером, пообещал себе Гордон, он приложит все усилия, чтобы все опять было хорошо.
Шишка на затылке Элис была теперь размером с яйцо, но ссадина перестала кровоточить и было ясно, что Элис не получила серьезных повреждений. Гордон встал и поставил на землю Мэри и Элис.
— Нам пора домой, — сказал он. — Хелен скоро проснется и захочет кушать.
Вечером, уложив детей, Вики приготовила ужин из остатков праздничных трапез, уделив ему еще меньше внимания, чем обычно.
— Я схожу завтра за продуктами, — сказала она, предупреждая жалобы Гордона. Короткая передышка, выпавшая на ее долю утром, казалось, только увеличила усталость. Она лениво двигалась между холодильником и столом, на который ставила блюда с заветренной пищей.
— Это не имеет значения, — сказал Гордон. Он чувствовал себя виноватым, как никогда. Открыв бутылку вина, Гордон сделал себе сэндвич с холодной индейкой. Когда Вики уселась наконец за стол, он спросил: — Мы можем поговорить?
— Я очень устала, — ответила Вики.
— Это важно.
Вики молча ждала, что он скажет, держа бокал обеими руками. Припухлость кожи вокруг глаз делала глаза Вики гораздо меньше, отчего жена стала похожа на китаянку.
Гордон отложил сэндвич. Глядя в тарелку, он произнес наконец:
— Наверное, никак не удастся сделать, чтобы это звучало мягче. А жаль. Словом, у меня был роман с Ниной. Теперь все закончилось.
За спиной Гордона, фыркнув, заработал холодильник.
Вики выглядела так, как будто ее ударили. Гордон протянул руку, но она оттолкнула ее резким, испуганным движением.
— С Ниной? — повторила она.
— Я очень виноват перед тобой, но должен был все рассказать.
Вики беспомощно откинулась на спинку стула.
— Я знала, о, Боже, я чувствовала, что что-то происходит. — Она закрыла глаза рукой. — И сколько же он длился, этот роман?
— Все началось, когда ты была в больнице.
— Когда я была в больнице? Когда я была в больнице с нашим ребенком? — Вики покачала головой, как будто до нее не вполне доходил смысл сказанного.
Гордон знал, что это будет ужасно. Он даже много раз пытался представить себе, как именно это будет, но ему и в самом кошмарном сне не могло привидеться это растерянное, непонимающее лицо Вики.
— И когда же это закончилось?
— Вчера я поехал к Нине, чтобы сказать ей, что это конец.
— Почему же именно вчера?
После секундного замешательства Гордон объяснил:
— Несколько дней назад Марсель Уикхем видела нас вместе. На рождественской вечеринке она рассказала об этом Джимми Роузу.
— Так вот почему ты прекратил это!
— Я прекратил это потому, что захотел прекратить, — солгал Гордон. — И еще потому, что хотел, чтобы ты узнала это от меня, а не от Дженис, Стеллы или еще кого-нибудь.
Вики закивала головой, как бы поняв наконец, о чем идет речь.
— Значит, рождественская вечеринка? Ты прекратил это потому, что тебе пришлось это прекратить!
— Нет, это неправда.
Рука Вики, закрывавшая глаза, безжизненно упала на стол. Они смотрели друг на друга так, как будто за последние несколько минут изменились оба до неузнаваемости. Гордон почувствовал, что начинает дрожать.
— Ну и как она в постели, твоя Нина? Секс был бесподобен?
— Нет, — опять солгал Гордон.
Вики все также смотрела на него. Потом совершенно неожиданно лицо ее перекосилось, глаза расширились, рот широко открылся, а по лицу потекли слезы. Этот шок и последовавший за ним срыв напомнили Гордону неподвижность Элис, сменившуюся потоком слез после ее падения сегодня днем. Ему удалось наконец завладеть рукой Вики.
— Мне очень стыдно, — угрюмо произнес он. — Я поступил ужасно.
Вики плакала в голос, захлебываясь рыданиями.
— Что еще могу я сказать? — в отчаянии бормотал Гордон.
Вики вырвала руку, уронив при этом на пол свой бокал. Красное вино выплеснулось на рисунок Мэри, приколотый к одному из кухонных столиков. Вики встала, покачиваясь, как пьяная, и, перешагнув через осколки, подошла к раковине. Еще раз махнув рукой, она задела стопку тарелок и чашек, стоящих на доске для грязной посуды, устроив настоящий фарфоровый водопад.
Вики протягивала руки, казалось, в поисках еще чего-нибудь, что можно было бы разбить. Гордон вскочив со своего места и перепрыгнув через кучу битой посуды, схватил жену за руки.
— Прекрати, — приказал он.
Вики удалось вырвать одну руку. Размахнувшись, она залепила Гордону пощечину. Гордон прикусил при этом язык. Боль и унижение были чудовищны.
Гордон отступил назад, сам начиная злиться. Под ногами хрустели осколки.
Последним взмахом Вики смахнула со стола стерилизатор для бутылочек. С него слетела крышка, и Гордону под ноги покатились бутылочки и полился стерилизующий раствор. Вики кинулась вон из кухни. Гордону показалось, что теперь она смеется. Дверь хлопнула так, что звякнули оставшиеся целыми тарелки, стоявшие на полках.
Гордон стоял неподвижно, тяжело дыша и чувствуя во рту вкус крови. Бутылочки лежали рядом с битой посудой, а раствор извилистыми ручейками тек в сторону раковины.
