— Значит, ты все решил без меня? Ну хорошо! — в Катином голосе звучала ярость. Она развернулась и ушла, в сердцах хлопнув дверью.
Глядя в пустоту, Алексей устало произнес:
— Помнишь, Катя, я поклялся сделать тебя счастливой?! Сейчас я могу только лишь освободить тебя. А счастливой тебя сделает уже кто-то другой: тот, кого ты полюбишь после меня.
Выйдя из больницы, Толик не знал, что делать. Его трясло от бешенства. Не зная, как успокоиться, он прыгнул прямо с набережной в море и поплыл к маяку.
Когда он, мокрый и злой, зашел в подвал, Жора отрабатывал какой-то карточный фокус.
— Толик, хочешь, фокус новый покажу? — сказал Жора, не отрываясь от карт. — Только что выучил.
— Не хочу, — сказал Толик хмуро…
— Ого! Да ты же весь мокрый! — воскликнул Жора, посмотрев на брата. — Где был-то?!
— В больнице у Маши. Хотел с ней поговорить.
— Это она тебя окатила?
— Нет, я сам. Со злости.
— А-а! Тогда понятно. Тысячу раз тебе говорил: хватит уже разговаривать, надо действовать.
— Я и хотел действовать.
— Ну? Каким, интересно, образом? — насмешливо сказал Жора.
— Хотел разобраться с этим парнем, который к ней клеится.
— Вот! Это уже дело! А чего грустный? Не удалось этому фраеру репу начистить? Сбежал он, что ли?
— Никуда он не сбежал. Он ходить не может. А парень он оказался нормальный.
— Но ты хоть припугнул его?
— Не очень-то его испугаешь. Я же говорю, нормальный пацан.
— Так ты что, просто посмотрел на него и ушел? — возмутился Жора. — А Машу свою этому перцу оставил, пусть живут счастливо?
— Он мне не соперник, — грустно ответил Толик.
— Как это не соперник? Сейчас выздоровеет, на ноги встанет и уведет у тебя девку.
— Не выздоровеет и не встанет. Инвалид он на всю жизнь. Он вообще жить не хочет. Так что с Машей ему ничего не светит.
— А ты уверен? — засомневался Жора.
— Ну, в общем, да, — не совсем уверенно ответил Толик.
— Хорошо, а что ты собираешься дальше делать?
— Не знаю пока.
— Опять «не знаю»! Так и собираешься тут сидеть, как рыцарь печального образа? Надо дей-ство-вать!
— Да я бы с удовольствием! Но как?
Толик сидел за столом и задумчиво перебирал рассыпанные на столе карты. Жора ходил вокруг, играя червовой дамой между пальцами. Он рассуждал с огоньком в глазах:
— Что делать, что делать… Тут ведь есть масса вариантов!
— Ну, например?
— Тебе нужно показать своей Маше разницу между собой и этим Лешей.
— А что тут показывать-то? Он, вон, ходить не может, а я — живой, здоровый.
— Это-то да. Но она, я думаю, эту разницу не особенно замечает.
— Почему? — удивился Толик.
— Потому что он в больнице лежит, а ты дома сидишь. Для нее что тот, что другой — два тюфяка.
— Ну я ходил к ней. Причем не один год. Я даже пытался намекнуть ей на свои чувства…
— А она?
— Сказала, что тоже любит, но как брата.
— Здорово! У меня появилась сестра! Ладно, не будем о грустном. Понимаешь, ты должен открыть ей глаза: показать, что жизнь с тобой может быть веселой и интересной.
— Как я ей это покажу, если она даже прогуляться со мной ни разу не пошла?
— А вот в этом я тебе помогу. Я же твой брат!
— Поможешь? — с сомнением спросил Толик.
— Да! У меня есть план!
— Какой? — спросил Толик.
— План прекрасный и удивительный по своей простоте и эффективности, — рекламным голосом объявил Жора.
— Короче давай. Без эффективностей всяких. А то я понимать перестаю.
— Мы сделаем Маше сюрприз!
— Если ты про подарки, то я их уже дарил. Одних ракушек сколько перетаскал.
— Ракушек! Ты бы еще ей бычков вяленых притащил. Мы подарим Маше подарок нематериальный!
— Ты опять начинаешь? Говори проще, просил же! — рассердился Толик.
— Мы устроим ей романтический вечер!
— Романтический вечер? Это, вроде, хорошо… А как это?
— Представь себе — накрытый стол, шампанское, цветы, свечи, — начал Жора.
— А она пойдет? — перебил его Толик.
— Мы ее убедим! Я помогу! У меня знаешь какой опыт по этой части! — подмигнул Жора.
— Знаю, знаю.
— Вот и у тебя такой же будет со временем. Вам надо побыть с Машей вдвоем, без посторонних глаз. Надо выдернуть ее из привычной обстановки, и увидишь — ее сердце дрогнет.
— Звучит красиво…
— Еще бы! Я ерунды не посоветую! Слушайся меня, и все будет хорошо! Согласен? .
— Я тебя уже один раз послушался. Приперся с цветами, как дурак. И что вышло? Нет, на этот раз я сам все обдумаю.
— Ну-ну! Только, смотри, голову не сломай!
* * *
Сан Саныч долго готовился к этому визиту и пришел в офис при полном параде.
— Здравствуйте, Александр Александрович! — обрадовалась ему Людочка.
— Здравствуй, Люда. Сколько раз просил: зови меня Сан Саныч, а то слишком официально получается.
— Хорошо, Сан Саныч. Просто вы так сегодня выглядите солидно, у меня само вырвалось.
— Да, я сегодня при параде.
Сан Саныч подошел к Людочкиному столу и показал рукой на дверь кабинета:
— Что, начальство на месте?
— Самойлов был, но ушел. У него, сами знаете, проблемы в семье…
— Да, да, знаю. — Сан Саныч горестно покачал головой.
— Буравин должен прийти. Звонил, что скоро будет. Так что вы присаживайтесь, подождите.
— Хорошо, подожду. Мне его обязательно надо дождаться.
— Может, вам пока кофе сделать? — предложила Л годочка.
— Кофе? Даже не знаю. И так волнуюсь, а там еще кофеин этот.
— А с коньячком? — улыбнулась Людочка.
— С коньячком? А с коньячком, думаю, можно, — согласился Сан Саныч.
— А почему волнуетесь, Сан Саныч? Разговор какой-нибудь важный? — спросила Людочка, наливая кофе.
— Не то слово. Поворотный!
В это время пришел Буравин:
— Сан Саныч! Привет! Сколько лет, сколько зим! Ко мне?
— Так точно.
— Ух ты, как серьезно! Ну пойдем, поговорим.
Зайдя в кабинет, Сан Саныч снял фуражку и положил ее на стол.
— Ты, наверное, уже знаешь про наши дела? Про Алешу? — спросил его Буравин.
— Да, в курсе; Мы в больницу к нему ходили с Женькой. Жуткая история…
Буравин и Сан Саныч секунду помолчали.
— Не хочешь выпить? — предложил Буравин.
— Давай выпьем, — согласился Сан Саныч.
— Даже не знаю, за что…
— За Лешкино здоровье.
— Согласен.
Выпили. Помолчали.
— Как в рейсе? Без происшествий? Штормило вроде бы? — поинтересовался Буравин.
— Все в порядке. Нас этим не проймешь. Дизель работает как часы. Рейс как рейс, с одной только особенностью, — отметил значительно Сан Саныч.
— С какой особенностью?
— Это был мой последний рейс, Виктор.
