Она была так возбуждена и раздосадована, будто мой образ жизни чем-то угрожал ей. Я поняла, что Элинор завидует моей молодости и красоте, желая быть на моем месте.
— И еще кое-что, — продолжала с горячностью Элинор. — Ведя себя подобным образом, вы навредите нам всем. Как только люди поймут, что мы не лучше их, как только догадаются, что богатым может стать каждый и каждый может поселиться на Беверли-Хиллз, мы потеряем свой особый статус. И все социальное здание рухнет! — Она поднялась. — В мире ограниченное количество богатства. — В ее голосе зазвучали истерические нотки. — Вы ведь не хотели бы разделить его между всеми поровну?
— Никто не собирается ничего у вас отнимать. — Я проводила Элинор до двери.
— Хотела бы я иметь вашу уверенность! Все уже меняется к худшему. Совсем недавно, лишь несколько дней назад, какой-то бродяга околачивался здесь, стреляя в наши мусорные баки. Мне пришлось просить Арни, чтобы он спустил на него собак.
Триш досаждала мне нескончаемыми телефонными звонками, напоминая о моих обещаниях поддерживать с ней знакомство и утверждая, будто с самого начала знала, что я не выполню своего обещания. Смущенная тем, что она не ошиблась, я пригласила ее к себе.
Триш приехала, когда Харли был на сеансе иглоукалывания, с помощью которого он надеялся преодолеть маниакальный страх за свое здоровье.
— Черт возьми, Син, — прошептала Триш, потрясенная увиденным, когда я показала ей дом. — Да ты, как кошка, приземлилась здесь на лапки!
Я повела ее в оранжерею и закрыла за нами дверь.
— По правде говоря, Триш, — тихо сказала я, — все вовсе не так прекрасно, как кажется. Эта жизнь совсем не похожа на то, чего я ожидала.
— Да уж, как бы не так! — Сгорая от зависти, она не выслушала меня.
— Мои отношения с Харли, — продолжала я, — далеко не безоблачны. Я не могу назвать себя счастливой… Все хуже, чем я надеялась.
Триш смотрела на меня изумленными, широко раскрытыми глазами.
— Но ведь ты знаменита! Так почему же несчастлива? — Она потрогала обивку дивана, копию старинного, оглядывая его как ценительница прекрасного. — Должно быть, он купается в роскоши. Ради Бога, Син, на что ты жалуешься?
— Деньги еще не все, Триш. Как и слава.
Она посмотрела на меня с презрительным недоумением, показывая, что придерживается совсем другого мнения.
— В таком случае в чем же смысл жизни? — осведомилась Триш. — Он что, плох в постели? В этом дело?
Я покачала головой:
— Не в этом, Триш…
— Нельзя требовать от жизни всего, Син. Парень такого возраста, как Харли, едва ли может быть так же хорош в постели, как Чак Вудкок. Верно? — Она глубоко вздохнула. — Правда, о его достоинствах я только догадываюсь. Он ушел с этой сучкой Шарлин сразу же после свадьбы. Как раз когда я думала, что мне выпал счастливый случай.
— Ты не понимаешь, Триш. Мое недовольство жизнью не связано с сексом. Это беспокоит меня меньше всего. Харли не дает мне покоя. Так что дело не в этом.
— Не дает тебе покоя? — Она бросила на меня недоверчивый и завистливый взгляд. — И как часто это у вас происходит?
— Харли просто изматывает меня. Два-три раза в ночь. Он совсем не дает мне спать. Но дело не в этом. Дело в том, что…
— Иисусе сладчайший! — пробормотала Триш, откидываясь на спинку дивана и почесывая пах. — Я была бы рада, если бы мне перепала хоть малая толика этого.
— …я не люблю Харли, Триш.
— Любишь — не любишь! — фыркнула она. — Кто это сказал, что у тебя должно быть все? — Триш с любопытством оглядела меня. — Ты живешь в сказочной стране, Син. У тебя нездоровые взгляды насчет устройства мира, и изменились они после той аварии. До нее у тебя их не было. Пора тебе спуститься на землю.
— Как? — спросила я в отчаянии. — Что я должна делать? — Что тебе надо, Син, — уверенно сказала Триш, — так это забеременеть. Сколько времени вы уже вместе? — Она помолчала, производя в уме какие-то подсчеты. — Знаешь, все сразу изменится. Топот крошечных ножек творит чудеса.
— Но я не хочу детей.
— Конечно, хочешь, глупая сучка! — Триш подалась ко мне и понизила голос: — Когда появятся дети, у тебя возникнет чувство уверенности и безопасности. И тогда ты сможешь делать что захочешь. Заведешь любовника или что тебе взбредет в голову. И тогда, если дело дойдет до развода, ты как следует очистишь его карманы. — Она пожала плечами. — Ты, вероятно, понимаешь, почему он так осторожен — не бросается в омут очертя голову. Протыкай булавками его кондомы. Обычно это срабатывает.
— Но…
— Это вполне законно, раз ты его жена. Что тебе терять? И лучше поспеши, пока кто-нибудь не опередил тебя.
— Ш-ш-ш, — зашипела я, услышав в холле голоса Харли и Джорджа.
— У-у! Это он, — пискнула Триш. Дверь открылась, и вошел Харли.
— Что это я слышал от Джорджа об этой твоей ужасной подруге? — Он умолк на полуслове, заметив Триш. — О, — Харли покраснел, — вы еще здесь?..
— Привет, Харли, — жеманно протянула Триш. — А мы говорили о вас…
— Ничего подобного. — Я ткнула ее в бок. — Замолчи!
— Знаете, в чем ваша проблема, Харли? — продолжала она. — Ваша маленькая Синди умирает — хочет иметь крошек. Я как раз рассказывала ей о своей невестке, жене брата, и ее прелестных малютках. И Синди огорчилась, что у нее никак не получается.
— Какое, черт возьми, вам до этого дело? — Харли замолчал и уставился на нее. — Что вы сказали?
— Вы слышали меня. — Триш многозначительно усмехнулась.
— Это правда, дорогая? — Взволнованный Харли бросился ко мне.
— Вы, конечно, подумаете, что я перехожу границы, — громко продолжала Триш, — но я не могу удержать язык за зубами, когда чувствую, что надо сказать правду. Ведь из Синди получится потрясающая мать.
— Это как раз то, что я твержу ей, — обрадовался Харли.
— Не говори, будто я ничего не делаю, чтобы помочь тебе, — зашептала Триш мне на ухо. Потом повернулась к Харли с ослепительной улыбкой: — Теперь, когда наконец мы представлены друг другу, вы должны мне рассказать все о «Лапиник». Это моя любимая косметика.
— Правда? — просиял он. — Какой у вас тип кожи? Скоро у них завязалась оживленная беседа о косметике.
— Это потрясающе! — воскликнул Харли часом позже. — Такая реакция потребительницы!
Я думала о том, уйдет ли когда-нибудь Триш, как вдруг она поднялась.
— Ладно. — Триш подмигнула. — Мне пора. Оставляю вас наедине друг с другом, голубки.
Когда я провожала ее до двери, она вытащила из сумки кипу бумаг — ксерокопии фотографий Синди и Триш, позировавших возле ресторанчика Марти.
— Если не возражаешь, — с надеждой проговорила она, — подпиши их. Я буду продавать копии возле ресторана «У Марти» по десять баксов за штуку.
