— Вижу, ты была в городе, Бриджет, — тихо заметил он.
У Бриджет подломились колени, когда она осознала, что он прекрасно понимает, что произошло. Но в любом случае она должна была рассказать ему. Ей хотелось услышать от него, что все они не правы.
— Папа, они думают, что я важничаю перед ними! Они думают, что я хочу быть королевой Килмартина! Мне так сказала Мин Драм в пивной… — Бриджет заплакала, не веря сказанному, потому что ничто не могло быть дальше от истины.
— Бриджет, дорогая, — сказал ее отец спокойно и сдержанно, — сядь, девочка.
Она послушалась, не ожидая дальнейших уговоров. Сидя в неприбранной спальне отца, Бриджет рассказывала обо всем, что случилось с тех пор, как умерла миссис Килберн. Она говорила, как любила Ричарда и миссис Килберн, как мечтала о Килмартине и обо всех тех замечательных делах, которые могла сделать сейчас для города, и как Мин Драм наговорила ей ужасных вещей, чтобы давая понять, что все ее мечты бесполезны. Бриджет говорила о своей дружбе с Кэти и о том, как легко она рухнула из-за денег. Она рассказывала о дружбе с Майклом и о том, как легко она расцвела благодаря деньгам. Бриджет говорила и говорила, и, закончив, сидела, тихо всхлипывая. Когда и слезы кончились, она посмотрела на отца. Он прекрасно понимал, чего она хочет от него, и печально покачал головой. Его сердце было полно сочувствия, но он не мог дать ей того, что она хотела. Глубоко вздохнув, Джил Девлин откинулся на спинку кресла, взялся рукой за подбородок, посмотрел ей в глаза и сказал:
— Мин права, Бриджет. Ты здесь не нужна.
— Папа! — не желая верить, воскликнула Бриджет. — Но ты же так не думаешь?! Неужели меня здесь больше не любят? Неужели я никому здесь больше не нужна?
Джил Девлин поднял испещренную старческими пигментными крапинками руку, как будто что-то хотел ей дать, но вместо этого уронил ее на колени и заговорил:
— Конечно же, тебя любят, девочка. И не один человек. Но тебя не было так долго. Ты забыла, как живут в Килмартине.
Он рассмеялся немного печально. Ему хотелось, чтобы Бриджет снова стала маленькой девочкой и он мог бы усадить ее на колени и утешить, погладив по волосам. Но она была уже не маленькой и должна была выслушать правду.
— Бриджет Девлин, ну и суматоху ты устроила своим возвращением! — мягко заговорил ее отец, так, чтобы она могла выслушать, но чтобы ей было не слишком больно. — Какой черт наговорил тебе, что кто-то хочет, чтобы ты изменила Килмартин с помощью своих американских долларов? Те из нас, что остались здесь, любят наш городок таким, как он есть, так что спасибо. Я не променял бы узенького окошка в этой комнате на поместье вблизи Дублина. И никому в нашем городе не надо улиц, расчерченных белыми линиями на ряды для машин. Нам вообще машин не хотелось бы видеть, если бы наше желание хоть что-нибудь могло изменить… А новые школы нужны там, где есть дети. За пятьдесят лет в нашей школе набиралось не более двенадцати человек за раз. Так кто же сказал тебе, что мы ждем, чтобы ты явилась спасать нас, малышка?
Ошеломленная вопросом, Бриджет не сразу смогла ответить. Когда же она заговорила, в ее голосе звучало осуждение. Она так изменилась, став частью мира, который был гораздо больше Килмартина, что он опасался — им никогда не понять друг друга.
— Но ведь нужно что-то менять, папа. Когда я жила здесь, единственное, о чем я могла мечтать, так это о том, каким огромным стал бы город, если бы улицы сделать пошире. И если бы тут была хорошая гостиница, то люди могли бы приезжать сюда и заниматься бизнесом, и Килмартином можно было бы гордиться.
— Бриджет Девлин! А ну прекрати сейчас же свою болтовню! — повысил дрожащий от старости, но не от гнева голос Джил Девлин. — Я горжусь Килмартином, каков он есть! И для того, чтобы мы ходили с высоко поднятой головой, не нужно строить новых красивых домов! И нам не надо, чтобы туристы шныряли повсюду и совали нос в наши дела!
— Но миссис Килберн хотела, чтобы я сделала что-нибудь хорошее для Ирландии на те деньги, что она оставила мне. Мы всегда говорили с ней о Килмартине и о том, что можно сделать. Мы мечтали, а теперь эти мечты никак не могут осуществиться. Я так хорошо помню эти разговоры, папа…
— Это все разговоры, разговорами они, малышка, и останутся. Твоя хозяйка, наверное, никогда не видала нашего местечка, даже когда была молоденькой, как ты. Потому она думала изменить вовсе не Килмартин. И даже если бы она вернулась в Ирландию богатой, по твоим словам я вижу, она была не из тех, кто стал бы говорить, что нам делать. Только не та женщина, о которой ты мне все эти годы писала. А что до мечтаний преобразить Килмартин, малышка, так это всегда были именно твои мечты. С самых младенческих пор. Еще когда ты сидела у меня на коленях, я знал, что ты никогда не останешься жить здесь, как бы я этого ни хотел. Разве не было бы замечательно, если бы ты вышла замуж и жила бы со своими детишками дверь в дверь с моим домом, чтобы я мог видеть, как они подрастают… Твоя мать тоже это понимала, упокой ее душу Господь. Когда она умирала, она взяла с меня обещание не быть слишком эгоистичным и не удерживать тебя.
— Папа, ты никогда не говорил мне, — заплакала Бриджет.
— Я не собирался заставлять тебя чувствовать, что ты должна быть кем-то другим, а не самой собой. Я не хотел, чтобы ты знала, как я тревожусь за тебя, малышка. Если бы я это сделал, ты никогда бы не отправилась на поиски приключений. Ты так и не нашла бы своего места в мире. Мин Драм наговорила тебе ужасных вещей — у нее всегда был язык без костей. Но на сей раз Мин говорила правду. Я знаю, что у тебя были самые лучшие намерения. И, конечно, ты никогда нарочно не задела бы чьи-нибудь чувства. Но, Бриджет, это твои мечты, не наши. Твои помасштабнее, наши попроще. Твои мечты унесли тебя из Ирландии. Там ты нашла свое счастье. Туда тебе и надо вернуться, чтобы осуществить свою самую большую мечту. Если ты останешься здесь строить дома и асфальтировать улицы, лучше тебе от этого не станет.
Она вскочила с кровати, не в силах посмотреть отцу в глаза. Ей было так стыдно. Конечно, она никогда не думала никому навязывать свой план или самое себя. Но как отец, который никогда не бывал нигде, кроме Килмартина, оказался таким мудрым? Единственное, в чем он ошибался, так это в том, что ее счастье лежит там, за океаном, где сейчас Ричард Хадсон.
— Я вижу теперь, как ошибалась, папа. Наверное, мне надо сделать что-нибудь другое. Что-нибудь, что людям действительно нужно и чего они сами хотят. Может, открыть больницу? Разве это не было бы здорово?
Джил Девлин поднял бровь.
— И ты будешь счастлива? Работать и жить без любимого человека?
