Ночью Сьюзен повернулась на бок и теперь лежала спиной к Фрэнку. Он прижался к ней всем телом, будто хотел защитить от кого-то, потом закинул руку на живот Сьюзен, как бы в подтверждение своей власти над ней. И, стоило ей чуть-чуть пошевелиться во сне, движение ягодиц с новой силой взбудоражило Фрэнка. Снова острое до боли желание охватило его.
Фрэнк оперся на локоть и заглянул в лицо Сьюзен. Ничего на свете сейчас ему так не хотелось, как растормошить ее и зацеловать до беспамятства. Но его пугали и останавливали темные круги у нее под глазами, которым давно пора было бы исчезнуть. Нет, Фрэнк ни за что не нарушит ее сон; разбудить ее так рано — равносильно преступлению. Сьюзен столько пришлось испытать на минувшей неделе, а потрясение этой ночи забрало у нее последние силы. Она нуждается сейчас не в новых изъявлениях его любви, а в том, чтобы как следует выспаться.
А что нужно ему? Обдумать вероятные последствия своих поступков, определить, что необходимо предпринять в новых условиях. Черт побери! Под боком у Сьюзен он совершенно не способен рационально размышлять.
Но при одной мысли о том, что надо бы встать и перейти в свою каюту, Фрэнк пожалел, что вообще проснулся. Он никогда прежде не знал за собой такой сумасшедшей страсти, какая соединила их этой ночью. Оттого, что все произошло так стремительно и было мало похоже на правду, Фрэнк опасался, что, если он покинет ее хоть на одну минуту, Сьюзен больше не подпустит его к себе. Но, прежде чем она проснется, ему предстоит принять несколько решений, важных решений, от которых будет зависеть их жизнь и сегодня и после.
С тяжелым вздохом отлепившись от Сьюзен, Фрэнк встал с кровати, прикрыл ее плечи пледом и собрал раскиданную повсюду одежду. Дверь каюты он оставил открытой. Пробравшись на цыпочках в кухню, торопливо оделся, поставил на огонь кофейник. Пока вода закипала, Фрэнк занялся своим туалетом. Затем, не желая беспокоить Сьюзен, он поднялся по трапу с дымящейся чашкой в руке и отдраил люк.
С самого прибытия на остров Коули каждое утро Фрэнка радовало ясное небо и ослепительное солнце. Сегодня же рубку заволокло густым серым туманом, в котором зловеще тонули все звуки, и моросил противный мелкий дождь. На расстоянии вытянутой руки ничего не было видно. С середины яхты не различишь ни носа, ни кормы.
Каждый день по радио Фрэнк слушал метеосводки и знал, что погода портится. Да при иных обстоятельствах он, вероятно, и сам бы почувствовал приближение непогоды, еще не выходя на палубу. Но в это утро он был безраздельно поглощен одной Сьюзен.
Вообще-то ни туман, ни ненастье ему не страшны. Разумеется, некоторое время они со Сьюзен не смогут двинуться с места, но это, с точки зрения Фрэнка, даже лучше. Пока он заинтересован лишь в том, чтобы в их жизни ничего не менялось. Фрэнк поежился от сырости, отхлебнул кофе. Любые перемены, как ему казалось, не предвещают ничего хорошего. Значит, надо беречь то, что есть.
Размышляя о том, что происшедшее между ними основательно меняет ситуацию, Фрэнк пришел к печальному выводу, что надо безотлагательно вернуться на остров Оркас, связаться оттуда с Максвеллом и просить, чтобы тот прислал для охраны Сьюзен другого своего помощника. Фрэнк нарушил одно из главных правил, которым неизменно руководствовался, получая то или иное задание. Он влюбился в женщину, которую ему приказано оберегать от бандитов, хотя превосходно знал, как это может повлиять на его способность беспристрастно и объективно оценивать ситуацию.
В то же время Фрэнк понимал: появление новой фигуры на шахматной доске этой драмы может оказаться исключительно опасным. Шансы сохранить в секрете место, где они прячут Сьюзен, сокращаются по мере того, как увеличивается число посвященных в дело лиц. Сейчас, когда суд над Люком Трейдером в самом разгаре, приспешники бандита скорее всего с ног сбились в погоне за любой завалящей информацией, способной привести их к дочери судьи. Наверняка у них повсюду есть глаза и уши. Достаточно кому-нибудь сболтнуть ненароком лишнее, и Сьюзен пропала.
Одним словом, выходило, что Фрэнк как профессионал должен был требовать замены, но пусть его режут на части, но он ни за что не станет докладывать о происшедшем своему боссу. Даже и не заикнется. Несмотря на перемены, случившиеся в его отношениях со Сьюзен, а может, и благодаря им, Фрэнк был уверен: никто не способен обеспечить ее безопасность лучше, чем он сам. Теперь эта женщина принадлежит ему, соединенная с ним самыми сокровенными узами, и он полон решимости защищать ее от любой напасти. Он не позволит ни единому волосу упасть с ее головы.
Но как быть еще с одной закавыкой: как рассказать ей о настоящем Фрэнке Уайлдере? Каким образом по прошествии стольких дней он сможет объяснить Сьюзен, что не имеет ничего общего с Люком Трейдером? Правда, он ни единым словом не обмолвился, будто выполняет преступный заказ, но и не отрицал категорически своей причастности к банде наркодельца. У Сьюзен сложилось стойкое мнение о нем как о наемном убийце, и теперь Фрэнку предстояло разубедить ее в этом, чем бы ему самому это ни угрожало. То, что поначалу казалось чуть ли не безобидной шуткой — пусть, мол, считает его кем угодно, лишь бы слушалась, — сейчас могло здорово осложнить их отношения. Фрэнк уже давно тяготился навязанной ему ролью, понимая, что обманом и запугиванием он может лишь убить в Сьюзен волю к борьбе, а без этого уже не будет той Сьюзен, которая ему так дорога. Кроме того, с некоторых пор Фрэнк стал замечать, что в ней исподволь шла какая-то внутренняя работа. Перелом наступил, наверное, в тот день, когда в запертой каюте с ней случился приступ клаустрофобии. Фрэнк не мешал Сьюзен думать, делать свои заключения, но отчего-то же она сама, казалось, еще немного, и готова была начать ему помогать. Даже когда Фрэнк пресек ее попытку сбежать при появлении в бухте посторонней яхты, применять силу ему не потребовалось. Хватило нескольких разумных слов. А теперь, после столь ошеломительной ночи любви…
Может быть, она уже способна услышать правду? Понятно, нельзя исключать и иного оборота.
Если уж он признается, отступать назад будет поздно. А Фрэнк почему-то не мог избавиться от предчувствия: Сьюзен явно взбесится, узнав, что ее держат под арестом по приказу судьи Фэллоуза. Она примирилась, видимо, со смертью мужа, но обман, так жестоко оттолкнувший ее от отчима, все еще не позволяет Сьюзен забыть о своей враждебности к некогда близкому человеку. Она и не пытается скрывать, что не терпит никакой фальши в отношениях с теми, кто ей дорог.
Стоит ему признаться, что он работает по поручению Джералда Фэллоуза, и Сьюзен увидит в нем подлого предателя. Зная ее темперамент, можно с уверенностью предположить, что Сьюзен придет в полное неистовство, и тогда ему придется-таки проделать то, чего он все это время так тщательно избегал, — посадить Сьюзен под замок. Он будет вынужден прибегнуть к тюремному режиму, чтобы она не совершила чего-нибудь из ряда вон выходящего, какого-нибудь безумного поступка, смертельно опасного для них обоих.
