— С Виталиком будут проблемы? Или с мировой разошлись в итоге?
Я задаю четкие вопросы и мне нужны такие же ответы. Не хочется оставлять за спиной проблемы — не так уж часто у меня выпадает свободное время, чтобы снова тратить его на чужие проблемы. Напротив, у меня вроде как счастье впереди замаячило, Кира, контракт выстраданный… Побуду в конце концов эгоистом.
— Вот ты приставучий тиран, — кривит губы Егор, но головой отрицательно все-таки покачивает.
— Не врешь?
— Боже! Может, мне еще на библии поклясться?!
Он вскакивает на ноги и вдруг замечает пакеты из японского ресторана, сложенные аккуратно на одной из столешниц.
— У тебя гости были? — щурится, сканирует меня взглядом. — Не девушка ли моя бывшая?
Нет, надо было его пороть с младенчества.
— Закрой свой рот, понял? Да, мы с Кирой ужинали. Да, у нас отношения. Но это тебя вообще никак не касается и называть ее своей бывшей девушкой даже не смей, пока я тебе не добавил. Я ясно выразился?
Я не собираюсь орать, нервничать. Мне на удивление слишком плевать на выбрыки Егора. Кира — только моя, остальные пусть утрутся. Тем более Егор.
— Ладно, я понял, — бурчит и все-таки запихивает пачку денег в карман. — Мы уезжаем с Таней, кстати.
— Далеко?
— Пока что в Польшу, там Петька Иванихин живет, одноклассник наш. Я созвонился, он ждет. Ты сам говорил, я хороший специалист. Плюс международный диплом, свободный инглиш. Справимся.
Иванихина я помню хорошо, потому киваю.
— Хорошо, — говорю легко и просто, а в глазах Егора удивление. — Что, думал, останавливать буду? Нет уж, хватит с меня. Как оказалось, у меня тоже жизнь изменилась. Я вообще, женюсь, может быть.
Ляпнул просто так, для полноты картины, а внутри что-то заскреблось. А что если?
— Во дает, — присвистывает Егор. — Прямо не узнаю своего брата.
В общем-то, напряжение между нами сходит. Я знаю, что Егор выплывет — все-таки мы с ним одной крови. Ну, или потонет окончательно — значит, судьба такая. Но, когда тебя поддерживают все время и протягивают возможности на золотой тарелочке, нет смысла становиться взрослым. Когда же стоишь над пропастью и пытаешься пройти без страховки по тонкому канату, а под ногами плещется и бурлит взрослая жизнь, приходится зубами держаться, чтобы не упасть и не разбиться.
Надеюсь, у Егора получится.
В дверях появляется Кира. Она идеально причесана, на ней ее сарафан, а взгляд бегает от меня к Егору и обратно.
Словно бы сканирует пространство на предмет опасности, потом тяжело вздыхает и обращается к Егору:
— Там твоя девушка… Таня, кажется, — взмах рукой за спину, — она плачет.
Егор чертыхается про себя и вылетает из кухни, едва не задев плечом Киру. Она цокает языком, качает головой, глядя ему вслед, а я понимаю, что высплюсь точно не сейчас.
Значит, кофе.
— Все хорошо? — спрашивает Кира, когда я ставлю перед ней большую чашку горячего шоколада, а сам заправляю капсулу с будущим эспрессо в отсек кофемашины. — Его опять побили. Виталик?
— Люблю умных женщин, — усмехаюсь, прислушиваясь к звукам на периферии. — Егор уезжает, кстати.
Пересказываю ситуацию удивленной Кире в двух словах, она то языком прицыкнет, то вздохнет, но все-таки улыбается.
— Все уезжают, — подытоживает, а я развожу руками.
— Это жизнь.
Вдруг Егор показывается в дверях кухни, держа за ручку большой коричневый чемодан на колесиках. Он бросает на Киру виноватый взгляд, а та демонстративно отворачивается. Егор вздыхает, и улыбается мне. Натянуто, нервно, но без явного негатива. Просто нам обоим нужно время, чтобы построить все заново.
— В путь? — лишь спрашиваю, а тот кивает.
Все-таки сжимаю этого охламона в объятиях, желаю счастливого пути и говорю тихо, склонившись над ухом:
— Береги себя, Егорка. Хотя бы ради самого себя.
54 глава
Кира
— Да, вот тут останови, — прошу, когда автомобиль Руслана минует главную транспортную развязку, и мы выезжаем на свободный от излишков машин проспект.
— Тут? — Руслан выкручивает руль, подгоняя машину ближе к обочине. Останавливает, а я отстегиваю ремень безопасности.
— Да, у меня тут неподалеку однокурсница квартиру снимает, мне нужно кое-что у нее забрать.
— Подождать? — Руслан словно бы чувствует что-то, но я натягиваю на лицо самую беззаботную из всех своих улыбок. — Ты ж недолго? А потом в общагу, и в аэропорт.
Качаю головой, обнимаю Руслана за шею и дарю практически невинный поцелуй в гладко выбритую щеку.
Уезжай, Руслан. Это дело только мое, и мне самой закрывать собственные гештальты.
— Не выдумывай, — фыркаю для выразительности, повожу плечами. — Ты же не мой личный водитель. Поезжай, в аэропорту встретимся.
Во взгляде Руслана мелькает что-то… подозрение, что ли? Не могу понять, но меня это тревожит. Не хочу ему врать — я вообще не очень на такое способна. Мама с самого раннего детства безошибочно умела распознавать мою ложь, даже по модуляциям голоса.
Потому и общаться с ней долго боюсь, все больше сообщениями ограничиваюсь, ссылаясь на напряженную работу и усталость от сессии. Не уверена, что не расколюсь насчет сестры. И этим дров наломаю, не разгребем.
Еще раз целую Руслана — на этот раз в губы, — и он позволяет мне выскользнуть из машины на залитый утренним солнцем тротуар. Коротко взмахиваю рукой и улепетываю со всех сил в сторону дворов, чтобы не передумать. Нет, я должна решить этот вопрос раз и навсегда.
Хотя бы попробовать.
Я хорошо запомнила адрес Виолетты. Главное, не дать Руслану догадаться, куда именно я бегу так стремительно.
От квартиры сестры меня отделяет несколько шумных кварталов, и две автобусные остановки — я специально потратила около часа на разбор Гугл-карт, чтобы не промахнуться. Стараюсь не думать, насколько неприглядный район, в котором Кира живет. Наверняка, ее заработка в клубе хватает только на косметику, одежду и оплату коммунальных счетов. А папа? Он же говорил, что помогает… почему тогда его старшая дочь живет в такой глуши?
Вопросы в голове теснят друг друга, и картинки из моего счастливого детства встают перед глазами. Вот мы с папой ходим каждую субботу в парк кормить лебедей. В моем родном городе очень уютно и красиво, хоть он и очень маленький. Там каждая собака знает другую, без исключения. После мне мерещится аромат маминого сливового варенья: она всегда делала его в огромных количествах, обязательно добавляла тертый шоколад. И я любила его больше всех конфет в мире. Мама…
Моя мама слишком добрая, очень мудрая и невероятно романтичная. До сих пор верит в вечную любовь и судьбоносные встречи, милая моя.
В автобус впрыгиваю чуть не на последней секунде, и двери захлопываются, отрезая меня от шумного города. Кто-то прислоняется ко мне, давит на спину локтем, и я пытаюсь хоть как-то предотвратить отбитые после этой поездки почки. В салоне тесно, пахнет точно не цветами, и остается только радоваться, что ехать всего несколько минут.
Меня буквально выпихивает из салона толпой таких же пассажиров, и я даже ногу чуть-чуть подворачиваю. Ничего критичного, но приятного мало. Кручу стопой туда-сюда, морщусь от слабой боли и делаю несколько осторожных шагов. Вроде, жить буду.
Осматриваюсь по сторонам, восстанавливая в памяти маршрут. Так, дворы, арка между ними, ограждение из выкрашенных в веселенький розовый покрышек и пальма из пластиковых бутылок — кажется, вот туда. Кажется, не ошиблась.
Да! Оно! Ковыляю к нужному подъезду, боль постепенно утихает, а сердце стучит все сильнее. Оно уже даже не в горле клокочет — оно грозится выпрыгнуть из него в любую секунду. Даже подташнивать начинает, и я останавливаюсь у входной двери, делаю глубокий вдох, наполняя легкие кислородом.
Чего я жду от этой встречи? Нужна ли она мне на самом деле? А Кире? Знает ли она о том, что отец скрывал ее столько лет? Или считает, что мы — плохие люди, которые не захотели ее видеть? Какая она на самом деле? Что ее толкнуло на такой путь? Чужое равнодушие или личное желание? Боже мой, столько вопросов — голова сейчас треснет на куски, так идиоткой на всю жизнь и останусь.
