— А почему вы его Ишаком называете? — отмерла наконец-то от шока Ромина сестра. Бедняжка. После пребывания в нашей компании как бы у нее молоко не перегорело.
Марго засмеялась, вспомнив. Я покраснела. Мне рассказывать не хотелось, уж очень я в тот день была пьяна. Зато у Марго это любимая история.
— …Ну, Людка и поверила мне, что нужно гадостей бывшему наговорить, чтобы полегчало. Только она того… интеллигентная же. Решила песней его обосрать.
Кажется, у Роминой сестры снова задергался глаз. Может, попросить Рому вызвать ей такси? А то ж она точно еще не готова для сборища таких, как мы.
— …и пишет ему, — стала Марго отвечать на невысказанный вопрос. — «Вернись, лесной олень, по моему хотению. Умчи меня, олень, в свою страну оленью…»
Новенькая в нашей компании засмеялась, из чего я сделала вывод, что вызывать такси не нужно — еще не все потеряно. Более того, отсмеявшись, молодая мамочка с любопытством попросила тоже смеющуюся от воспоминаний Марго продолжить:
— А он что?
— Подпел, — ответила красная как рак я.
— И при чем здесь Ишак? — продолжила допытываться Ромина сестра.
— Люда сказала, что надо было заменить оскорбление на что-то менее очевидное. На Ишака, например.
Марго запела:
— Вернись лесной Ишак, по моему хотению…
А мы все вместе заливались смехом.
Чтобы после хохота промочить иссушенное горло, налила себе сока и выпила. Предложила девочкам — все, кроме Марго, согласились.
— Я понимаю, кормящая мать и беременная… Но Люда, почему сегодня пью я одна? — возмутилась Марго, впервые оказавшись с вином в одиночестве.
— А я беременная, — честно ответила.
Позади раздался шлепок. Обернулась. На пороге стояли Рома и Миша. Видимо, жених забрал сына из школы и пошел за покупками. Блин, а я ж чуть не забыла, что Мишку уже пора забирать. Что творят гормоны, пипец. Опустила взгляд и увидела на полу торт. С клубничкой. Уронил же, гад. Невольно потекли слезы. Я зашмыгала носом и стала их вытирать. Как же торт-то жалко.
— А ведь я говорила, что нужно пользоваться каким-то контрацептивом, кроме своей профессии, — не оставила ситуацию без комментария Марго.
— А что такое концентраптив? — Миша не смог проигнорировать новое интересное слово, хотя и бросил на меня обеспокоенный взгляд. Рома продолжал стоять все в той же позе с вытянутыми подрагивающими руками, с которых, видимо, и свалился торт.
— По-моему, настало время поговорить с тобой о половом воспитании, — сказала Марго, вспомнив, что скоро станет этому парню второй мамой. Ха, ну и семейка у Миши собирается.
Миша задумался, почесал голову и ответил:
— Ладно. Спрашивай.
Гостьи захихикали, я же почему-то сильнее и активнее заплакала, уже откровенно воя. Рома отмер и подбежал ко мне.
— Я очень хочу ребенка. Беременность — это прекрасно. Мы обязательно справимся, — вещал Рома лозунгами, то гладя меня по голове, то тряся за плечи, то вытирая слезы. Мишка понял, что спрашивать о половом воспитании его не будут, пожал плечами и ушел от нас, наступив на тортик и оставляя за собой сладкие белые следы. Заревела еще громче.
— Может, она боится, что теперь ты женишься только из-за ребенка? — предположила Катя, погладив свой живот и явно вспомнив страхи перед своей свадьбой.
— А может, что теперь не женишься? — сказала Марго, которая детей не планировала вообще.
— Я не сплю с девушкой без защиты, если не собираюсь на ней жениться! — возмутился Рома, прижав плачущую меня к своей груди. Я невольно опустила взгляд вниз и увидела торт и на его ноге. Плач сразу получился особенно горестный.
— Так ты и не женился еще ни разу, — сказала Катя, прознавшая о Роминых страхах еще в период моего свидания с Димой. Потому что потом она Ромку по телефону отчитывала, что мог бы и сам меня пригласить.
— Вот и я о том, — ответил Рома, продолжая гладить мне волосы дрожащими руками. — Любимая, ну скажи хоть что-то.
— Т-т-т, — попыталась сказать сквозь всхлипы.
— Так ему и надо? — Ромина сестра.
— Только не аборт? — Катя.
— Тиски на яйца? — Марго.
У Ромы замерла рука, перестав поглаживать. И весь он стал какой-то твердый, так что в последний раз высморкавшись в его рубашку, я подняла голову и наконец выговорила.
— Т-т-торт-ик, — сказала я, икнув на последнем слоге. Что ж, я даже не против, звучит все равно верно.
— Все дело в торте? — спросил Рома, быстро сориентировавшись.
Так как я продолжала то всхлипывать, то икать — просто кивнула.
— И ты хочешь этого ребенка? Не жалеешь, что мы вместе? Рада, что выйдешь за меня замуж? Веришь, что мы справимся?
На все Ромины вопросы я послушно кивала, еще пару раз икнув, правда.
— Т-т-т, — снова попыталась заговорить.
— Тортик? — хором спросили все.
Я отрицательно махнула головой. Подождала, пока всхлипы станут пореже, и снова начала говорить:
— Только не наз-з-зывай, ик, его Людоед.
Спустя несколько лет
Из рук выпали салфетки, которые несла к праздничному столу. И дело даже не в моей растяпости, которая всегда возникает дома, так как я расслабляюсь… а потому что Рома открыл все принесенные нам торты и сейчас над ними откровенно ржал. Я же была в ужасе.
— Три одинаковых торта с клубникой? — возмутилась я.
— Четыре, — сквозь смех выговорил Рома, — я тоже купил.
— Начните уже договариваться, кто его притащит, потому что четыре — это уже слишком!
— Но ты же их так любишь, — сказал Рома, подойдя и наклонившись, чтобы собрать салфетки с нарисованными на них розовыми единорогами.
— Я их ненавижу! Каждый год на Наташин день рождения кто-то из вас обязательно притащит этот торт!
— С него все началось, — прошептал Рома, приобняв меня. Одна из так и не поднятых единорожек ехидно пялилась на меня с пола.
— Неправда, все началось со стриптиза, — сказала и положила голову на плечо мужа, осматривая ряд из трех тортов на столе. — Познакомились мы еще раньше. Стриптиз — не повод для знакомства. Зато пожар — да.
И тут я поняла…
— Вы знаете! — возмутилась.
— Твой врач позвонил и сказал, что ты забыла результаты анализов и УЗИ.
— Твою ж дивизию! Я хоть раз тебе смогу о беременности нормальным способом сообщить? — возмутилась и почувствовала, как Рома поглаживает мне живот и целует в волосы. — Так, стоп, — сказала отодвигаясь. Торты навели меня на мысль. — А они-то откуда знают?
— Хотели принести вино, — пожал плечами Рома.
— На день рождения девочки?
— А кто ее рожал? Почти пять кило-то? — вспомнил Рома и уже иначе на меня посмотрел, немного испуганно. Да-а-а, надеюсь, в этот раз мое счастье окажется не настолько большим.
Телефон у Ромы зазвенел. Муж поцеловал меня в ухо, сказал, что безумно счастлив, и ответил на видеозвонок.
— Где моя Бэль? — раздался голос из динамиков с сильным итальянским акцентом.
Рома хитро на меня посмотрел.
— Ба, а у меня, возможно, таки Бель как раз и будет.
Я шикнула на Рому. Во-первых, я не успела морально подготовиться к тому, что все в курсе о моей беременности. Во-вторых, он опять вспомнил, как хотел назвать нашу дочь.
Когда мы выбирали имя, Рома сказал, что в наше первое совместное утро (после девичника) я заявила, что хочу от него дочь по имени Изабелла. Главное, я-то о том моменте уже напрочь забыла, а он — нет. И появилась бы в нашей семье Крылова Изабелла Романовна, но я возмутилась: «Еще бы Картошечку с того дня вспомнил!» После первой же моей слезинки все признали, что дочь будут звать Наташей.
Мой Миша назван в честь отца. И пусть еще при его жизни, но все равно уже слова мамы «плохо называть детей в честь мертвых» на меня не подействовали. Для меня в этом имени свет и напоминание, что после смерти всегда идет жизнь.
И родилась у нас итальяночка Наташа. Вся в бабушку, которая сейчас как раз звонила. Яркая, громкая. Вспомнить достаточно, когда бабуля приехала и отчитала своих дочерей: Бьянку и Агату. Одна половина дома жаловалась в полицию на громкость, другая половина — влюбилась.
