Оставив на темной парковке у Фабрики свое сердце, я еду домой. Я чертовски устала и мне нужна передышка. Потом я достану блокнот, вычеркну из него все бизнес-планы и попытаюсь составить жизненный план. Я знаю, что справлюсь. Просто не могу иначе.
Однако дома вместо передышки меня ждет отец. Рядом с ним стоит небольшой черный чемодан и я вспоминаю, что он сегодня должен был улететь в свой немецкий филиал.
— Где ты была, Алиса? — раздраженно интересуется он. — Еще чуть-чуть и я пропущу самолет.
— Извини, пожалуйста. Я не знала, что ты меня ждешь.
— Хотел попрощаться, — пожимает он плечами. — Когда я вернусь, ты уже будешь в Питере и сама знаешь, с моим графиком часто приезжать не получится.
— Знаю, — киваю, а вслух не говорю, что этот факт явно сыграл роль в моем решении о переезде. И вместе с этим приходит осознание того, что Питера не будет… И учебы не будет. — Я не поеду.
— Что? — переспрашивает отец. То ли я слишком тихо произнесла это, то ли у него шок, но он продолжает вопросительно смотреть на меня и я уже громче повторяю:
— Я не поеду в Питер.
— Ты передумала? — задыхается отец. — Алиса, когда ты поймешь, что это не шутки? Когда ты уже повзрослеешь? Ты забрала документы из университета, перевелась в другой… я купил там квартиру для тебя и сейчас ты передумала? Ты хоть что-то в этой жизни воспринимаешь серьезно? Одни танцульки на уме. Вся в мать!
— Я беременна, — отрешенно сообщаю. Я просто не могу слушать очередные обидные слова от матери. Мне надо чтобы он замолчал, чтобы перестал и слова о беременности прекрасно выполняют свою функцию.
— Ты что? — снова переспрашивает он, хотя я уверена, что на этот раз произнесла фразу громко и четко.
— Я беременна. Поэтому я не поеду в Питер.
— Но… от кого? — Кажется, впервые в жизни Михаил Крейтор не знает что сказать. Он выглядит таким растерянным, что мне даже становится его жалко.
— Грушевский же не в городе, — растерянно бормочет он.
— Причем здесь Ян? — теперь моя очередь удивляться. Я уверена, что Торопов доложил ему о нашем визите в реабилитационный центр, так что он знает, что мы давно не вместе.
— Но тогда от кого? От кого ты беременна, дочь?
— Ты его не знаешь, — устало произношу. — В любом случае, это не имеет значения. Я буду растить ребенка одна.
— Не имеет значения?? — не выдержав, отец срывается на крик. — Одна? Ты в своем уме? Ты подумала о своем будущем? Ты, вообще, хоть о чем-то подумала? Ребенок это не игрушка, Алиса. Его нельзя будет выбросить когда наиграешься! Или ты решила взять пример со своей мамаши и подбросить его отцу как только надоест?
Я морщусь, будто он меня ударил, но отказываюсь показывать ему свои слезы. Отец уже не первый раз сравнивает меня с мамой и каждый раз делает это, чтобы ткнуть меня носом в очередную оплошность. Правда, на этот раз он в чем-то прав. Я действительно не обо всем подумала. У меня на это просто не было времени. Но это не значит, что я отношусь к ребенку как к игрушке, прекрасно осознаю все бремя ответственности, что ляжет на меня.
— Господи, Алиса… как ты… как ты могла? — отец хватается за голову будто только что узнал, что любимый МиКрейт обанкротился. Но в этот момент мне его больше не жаль. Мне становится страшно. — Я же возлагал на тебя такие надежды! Ты понимаешь, что разрушаешь сейчас не только свое будущее, но и вообще всё?? Всё, ради чего я жил? Кому я оставлю все это? Ладно бы хоть мужа нормального нашла, так нет же…
Отцу хватает несколько секунд, чтобы совладать с собой. Он снова хватается за длинную ручку чемодана и только по побелевшим костяшкам я вижу, что он все еще напряжен. Голос же его звучит ровно и даже холодно:
— Я вернусь через две недели. Надеюсь, к этому времени ты примешь правильное решение и позаботишься об этой проблеме. Не ломай свою жизнь, дочь.
По холлу разносится монотонный звук колес его чемодана, а я мучительно медленно бреду в свою комнату, чтобы собрать свой. Решение, которое я принимаю — самое сложное, но в то же время, самое правильное в моей жизни.
