А наутро Тимур будит меня поцелуями в шею и после полусонного медленного секса мы, можно сказать, помирились. Не затрагиваем больше ту больную тему и делаем вид, что все в порядке. Я еще не скоро решусь заговорить с ним о детях, так и быть, подожду еще. Но рано или поздно это все равно произойдет.* * *
Тимур вроде и в отпуске, однако умудряется все равно работать удаленно. Его уже не исправишь, так что я смирилась.
Я тоже не скучаю, так как многое по ремонту дома контролирую сама. Мне так спокойнее. Езжу с нашим дизайнером Шахидой по магазинам, лично помогаю выбирать материалы, а кое-что мы даже меняем по ходу в проекте, потому что мне внезапно западает что-то в душу с первого взгляда. Так мы, например, изменили весь концепт хозяйской ванной, потому что мне безумно понравилась плитка с оригинальной росписью, которая вообще была не в изначально выбранном стиле.
Тимур между тем предоставляет мне полный карт-бланш. Он с интересом просматривает проект, включая все изменения, хвалит мой тонкий вкус и с удовольствием возит меня посмотреть, как выглядит та или иная комната после изменений. А ведь первичную внутреннюю отделку дома закончили буквально за неделю благодаря тому, что он не поскупился нанять большую команду рабочих!
Между тем, также успеваю навещать маму и объедаюсь приготовленными ею вкусняшками. Приходится теперь заниматься наравне с Тимуром в спортзале, чтобы не заплыть жиром.
В один из приездов в родительский дом на обед, я застаю Миру, помогающую маме на кухне, и слегка теряюсь.
– Привет, – неловко здороваюсь, стоя на пороге.
– О, Ляль, ты уже здесь, – как ни в чем не бывало говорит она. – Помоги быстрее, у меня лепешка горит!
Всучает мне лопатку и бежит ко второй плите, переворачивать лепешку на сковороде. Мама их всегда предпочитает готовить на газовой плитке, а не индукционной, которой пользуется большую часть времени.
Я помешиваю плов, который чуть не прилип ко дну чугунной кастрюли, и затаив дыхание наблюдаю за общением мамы и Миры. Они вместе смазывают маслом готовые лепешки, распределяя их по двум подносам и в очередной раз спорят о запахе домашнего топленого масла. Мама, кажется, совсем на нее не сердится за прошлое, а я ведь помню, что она винила Самиру в моем несчастье.
Все мне кажется сюрреалистическим. Кузины, которые хаяли ее после побега, ведут себя так, словно ничего не было. Отрекшийся дядя простил. Даже моя мама! Разговаривает с ней совсем, как раньше, позволяет готовить на своей кухне. Как? Не понимаю, как Самире удалось помириться со всеми. Будь я на ее месте, меня бы и на порог не пустили.
– Ляль, ты чего застыла? – резко отрезвляет меня голос Миры. – Выключай, говорю, если готово.
Пробую плов и убедившись в готовности риса, выключаю плиту и накрываю кастрюлю крышкой.
Мужчин дома нет, так что мы обедаем втроем в тот день. Я постепенно отмораживаюсь, как говорит Мира, и включаюсь в общение. Рассказываю о ремонте в новом доме, показываю фотографии. Даже обещаю взять ее с собой в следующий раз. Не знаю, что за волшебство Самира творит с людьми, но к концу дня, когда я еду домой, чувства совсем другие. Как в тот раз, когда она обняла меня. Словно мы все еще лучшие подруги.
* * *
– То есть ты сама выбирала это все? – удивляется Мира после того, как я показываю ей на ноутбуке проект нашего дизайна.
– Ну, естественно, я делала это с дизайнером, Мир, – отвечаю я. – Слушала советы, соглашалась на компромиссы, но выбрать ей самой мебель и предметы декора не позволила. Шахида, конечно, привыкла к тому, что клиенты полагаются на ее профессиональный вкус, но мне мой конечный вариант больше понравился. В доме будет не только стильно, но и уютно.
– Ты явно не ту профессию выбрала, – заключает Мира. – Серьезно, у тебя талант, Ляль. Я бы, например, тоже больше полагалась на мнение профессионала, хотя, конечно, у меня всегда найдется, что изменить, ты же знаешь, какая я критичная. Но твой вариант в итоге действительно лучше.
– Спасибо, – не могу сдержать польщенную улыбку. – Но мне и моя нынешняя работа нравится. Ты ведь знаешь, что я люблю упорядоченность.
Мы сидим в кафе после того, как съездили посмотреть на дом. Я не стала говорить Тимуру, что возьму с собой Миру, мне было как-то неудобно, но после того, как провела в ее компании пару часов, поняла, что он изначально был прав. Глупо драматизировать. Семья есть семья, а что было – давно прошло. Расскажу ему, когда вернусь домой. Незачем скрывать свое общение с кузиной.
– А ты на заочном доучиваешься, да? – спрашивает Мира.
– Ну, да. Так даже лучше, хотя иногда свободного времени меньше из-за работы. Зато интересно, да и доход свой. Конечно, мне далеко до Тимура в этом плане, но приятно, что я могу и сама зарабатывать.
– Странно, что он вообще пустил тебя на работу, учитывая его неприкрытый шовинизм, – хмыкает Мира, отпивая кофе. – Только без обид. Помню, ты не любила, когда я критиковала твоего парня, а муж – не парень, он еще ближе.
– Никаких обид, – отмахиваюсь я. – Он и есть натуральный шовинист. Не позволяет мне ни копейки тратить из зарплаты, все лежит на карточном счете, куда перечисляет деньги компания. Есть у него эта позиция «Я мужик-добытчик».
– Куда лучше позиции «Я – альфонс, содержи меня», – смеется Самира.
– А что с твоей учебой? – спрашиваю я, решив немного поговорить и о ней, а то все обо мне, да обо мне.
Кузина сразу же сдувается.
– Бросила в конце второго курса, – мрачно говорит она. – Когда я переехала, мама была еще бодрячком. Она так гордилась тем, что пусть и почти в сорок лет, но получила высшее образование, и хотела для меня того же. Когда дела стали плохи, пришлось выбирать между учебой и работой. Ее сестра тайком от мужа кое-как помогала, но этого не хватало. Мама и сама работала, пока не слегла. Устроила меня в ту же юридическую компанию на ресепшн. А после ее смерти я не смогла жить там одна. Нет ничего хуже одиночества, Лейла.
