и счет в банке. А еще у меня есть мать, — более язвительно уточняет Антон, — которая меня не бросит. Я изучу рынок и открою собственный бизнес.
— С нуля? — усмехается Лев Евгеньевич. — До прибыли потребуются годы.
— А я не авиакомпанию открывать собираюсь. Я и рестораном не побрезгую. — Антон крепче жмет меня к себе и, улыбнувшись, спрашивает: — Как ты на это смотришь? Утрем нос твоим бывшим работодателям? Откроем суперскую кухню прямо напротив них?
— И повесим на их двери объявление: «Требуется администратор с окладом в два раза больше», — поддакиваю я, мысленно потирая руки. — Хочу, чтобы та мегера пришла устраиваться к нам на работу, а я ее отшила. Нет! Я ее приму и буду дрючить по всякой фигне, — посмеиваюсь, предвкушая, какой кайф мне это принесет. Заодно и Соньку из ее специфического бизнеса выдерну. Моей помощницей будет. Эх, мечты!
— Лев, дай им шанс, — просит вошедшая в гостиную мама, переодевшаяся в домашний костюм. Ставит поднос с чайником, чашками и угощениями на кофейный столик и улыбается нам: — Я Антону верю.
— К сожалению, я ему тоже верю. — Лев Евгеньевич сыплет в свою чашку четыре ложки сахара и тормозит на пятой. — Тьфу ты! Сбили меня! Бизнесмены, мать вашу…
— Да ты посмотри, как у них глаза горят. Эти двое точно всего добьются.
— Если не поубивают друг друга раньше.
Я жмусь к своему Антошке и облегченно вздыхаю. У меня мировая мама. Она может иметь свои недостатки, тень тянущихся из прошлого ошибок, но она никогда не желала мне зла. Чуяла гнильцу от Радика и частенько повторяла бросить его, пока дров не наломала. К Антону же сразу прикипела, хотя они еще толком незнакомы.
— Поздно, Лев Евгеньевич, — произносит Антон, лаская мое лицо теплым взглядом, — она меня уже убила.
Краем глаза замечаю, как мама кладет руку на плечо отца и сжимает пальцы.
— Лев, — шепчет настойчиво, кивая на нас.
Он сдергивает галстук, наматывает на кулак и, ударив им по ладони, сдается:
— Мотайте отсюда. Пока не передумал.
Повторять нам не надо. Хватаю Антона за руку и бегом тяну на выход. Представления не имею, куда мы рванем. Лишь бы остаться с ним наедине.
Выскочив на улицу, полной грудью вдыхаю ночной воздух. Город дремлет ночью, а во мне начинается новый день. Первый день на правах настоящей невесты Антона Громова.
Подхватив меня на руки, этот безумный герой кружит меня над землей и прилипает ко мне поцелуем. Совсем голову теряет, задыхаясь от вкуса победы.
— Куда поедем? — шепчет отрывисто мне в губы.
— Без разницы, — смеюсь я, разглядывая его счастливое лицо, — хоть на край света.
— Поехали к твоей бабуле? — предлагает Антон. — Ни суеты, ни шума, ни связи. Природа, сад, речка, банька, алабай, шашлычки. Красота.
— Поехали, — соглашаюсь я. — У нее там как раз крыша в дровянике прохудилась, починить бы.
— Черт, вот это я погорячился, — смеется Антон, опять целуя меня, но уже по пути к машине. Ставит на ноги и прижимает спиной к дверце. — За что мне так с тобой повезло, а?
— Ты уверен, что тебе повезло? — хихикаю, застегивая оставшиеся пуговицы его рубашки. Верхние оставляю нетронутыми и ноготками залезаю под ткань, легонько поцарапывая его. — Не спеши с выводами, Антон. Я вредная.
— Это-то мне в тебе и нравится. — Берет мою руку, глядит на кольцо и улыбается: — Совсем скоро станешь моей собственной врединкой.
— Предвижу, жить мы будем весело.
— Всем на зависть. Тачку водить умеешь? — брякает ключами.
— Нет, — мотаю головой. — Кто бы меня научил?
— Значит, я научу.
— Зачем?
— Если наш бизнес накроется медным тазом, будем банки грабить. Ты за рулем, а я на деле. Идет?
Засмеявшись, кулачком толкаю его в грудь и киваю:
— Только чур — мои семьдесят процентов, а твои — тридцать.
— Почему? — Вытягивается его лицо.
— У меня теперь на иждивении одомашненный мамой бомж. Не морить же его голодом.
— Ты права. Иначе нас сожрет. — Антон открывает для меня дверь, усаживает на сиденье и, наклонившись, еще раз целует. — Обожаю тебя, обезьянка.
И я — тебя…
Я босыми ногами ступаю по мягкому влажному песку, на который время от времени накатывают пенистые морские волны. Теплые и нежные. Щекочут кожу, разгоняя по ней мурашки.
На горизонте алеет закат. Солнце почти село. Остров стремительно погружается в сумрак. Зажигаются фонари и иллюминация вокруг нашего уединенного от остальных бунгало.
В одной руке я несу босоножки, пальцы другой переплетаются с пальцами мужа. Это наше первое семейное путешествие — свадебное. Медовый месяц, о каком я даже не мечтала. Я догадывалась, что Лев Евгеньевич не распрощается со всем своим состоянием. Он быстро и ловко выбил деньги со своих старых должников, приобрел дом, две машины, выкупил какие-то акции и планирует строительство частного детского сада. Теперь он занимается исключительно законным бизнесом. Другой вести ему мама не позволит. Достаточно того, что она и так до сих пор отказывается становиться его законной женой.
— Жену покажи, — требует Лев Евгеньевич, — на твою наглую рожу я уже насмотрелся.
Антон, посмеиваясь, разворачивает на меня экран с фронтальной камерой, где мне улыбается мама и внимательным взглядом рассматривает Лев Евгеньевич. Они настоятельно просили позвонить им сразу, как только заселимся в отель. Но мы решили сначала поужинать. На свадьбе толком не ели, в самолете тоже был жалкий перекус. А здесь побаловали себя вкусными морепродуктами и бутылочкой хорошего вина.
— Счастливая, — делает вывод отец. — Теперь я почти спокоен. Вы правда ужинали? Или детей делали?
— Лев! — одергивает его мама.
— Обещаю, когда наметятся внуки, вы узнаете о них первым, — смущенно улыбаюсь, волнуясь перед предстоящей ночью.
Антон же вытерпел полтора месяца воздержания, ограничиваясь поцелуями и объятиями. Он изучил мое тело вдоль и поперек, но ни разу не посягнул на него. Он ждал этого дня — нашей первой брачной ночи. Чтобы сделать все красиво. Ради меня.
— Мне тут в самолете одна мысль в голову пришла, — Антон опять разворачивает айфон на себя, — кем ты мне теперь приходишься — отцом или тестем?
— Два
