Ознакомительная версия.
– Да пошел ты!..
Она вздохнула, расслабила стянутые напряжением плечи, откинула голову назад в изнеможении. Ладно, утром так утром… Все равно бы пришлось на вокзале ночевать. Говорят, утро вечера мудренее. Надо спать лечь, чтобы поскорее наступило это утро…
* * *
Соне не спалось. Конечно же, ей не спалось. Да и сразу было понятно – бесполезная это затея. Слишком много всего ворочилось внутри, ныло болью, требовало выхода. И вовсе не связана была эта боль с запертой дверью, с дурацким положением, в которое она попала.
Соня поднялась с постели, начала мерить шагами комнату. Тени на стенах, на потолке будто сдвинулись с места, следовали за ней по пятам. Ангел в алькове, облитый лунным светом, в мольбе протягивал к ней руки… Подошла, огладила белую фигурку пальцами. «Что ты мне хочешь сказать, толстый здоровый херувимчик? Что я заблудшая овечка, да? Забрела в чужой дом, и дверка за спиной захлопнулась? Ничего, пустяки… Завтра овечка выберется на свободу, пойдет обратным путем… Не береди сердце, ангелочек, сердцу и без тебя тошно».
Вдруг выплыло из памяти грустное лицо Екатерины Васильевны, ее слова, сказанные про Николеньку: такие дети – они как ангелы на земле, одаривают любовью… Соня вздрогнула – ей показалось, что голос совсем рядом прозвучал. Она закрыла глаза руками, застонала глухо… Екатерина Васильевна ведь любила Коленьку-то. И слова эти не зря были ею произнесены, а с надеждой. А она не поняла, не услышала! Еще и усмехнулась про себя – от безысходности, мол, бедную женщину в такой горький пафос потянуло. От усталости. Только теперь вдруг ей открылось, что Екатерина Васильевна имела в виду! Это же так просто, господи, почему она сама раньше этого не понимала? Просто, понятно, желанно и до дрожи в душе необходимо! Любовью – одаривают! Той самой любовью, которая внутри тебя счастливой драгоценностью прячется! Трогают ее, ворошат ручонками, высвобождают из шелухи, выносят на солнечный свет, чтобы ты сама, сама засияла светом! Чтоб не блуждала в темноте овечкой потерянной!
– Простите, простите меня, Екатерина Васильевна… Стыдно мне сейчас, ой как стыдно. И больно. И ночь никак не кончается. Но наверное, когда работа внутри происходит, это всегда больно… Пусть, пусть будет больно. Скоро луна скроется, забрезжит рассвет в окне. Ах, телефона нет, вот бы Олега разбудить… Спросить про Николеньку. Нет, про Колю, Колю! Про своего сына Колю! Сказать Олегу просто, без обид – потерпи еще немного. И… прости меня. Мы на пару с тобой – заблудшие овечки…
Соня взглянула за окно. Вот уже и небо сереет. Значит, рассвет скоро. Но какая длинная ночь, какая мучительная! И какая нужная ночь. Наверное, такая случается раз в жизни у каждого. Ночь-откровение, ночь-перерождение, ночь-правда. Спасибо тебе, ночь…
И снова – шаги от стены к стене. Надо прилечь на минутку, сил нет. Заставить себя уснуть хоть на полчаса… Завтра силы понадобятся.
Проснулась она от легкого звука. Подняла голову от подушки, оглянулась. Ага, ключ в двери поворачивается… Вскинулась пружиной, оправляя на себе майку, ладонью пригладила волосы.
Марк появился в дверях улыбающийся, ловко держал растопыренной пятерней поднос с чашкой кофе. Всем своим видом изображал нарочитую лакейскую галантность – я к вашим услугам, мадам… Только явный перебор был с нарочитостью. И с галантностью тоже. Смешно выглядело. Жалко. Неуклюже. Вон, и ручонки дрожат, из чашки на поднос кофе выплеснулся.
Не глядя на нее, прошел в комнату, поставил поднос на низкий журнальный столик. Обернулся…
Соня смотрела на него в упор. Молчала. Видимо, было что-то в ее взгляде, отчего улыбка медленно сползла с его лица, обнажив глубокие невротические складки-морщины, бегущие от крыльев носа к уголкам губ. Надо же, еще вчера этих складок не было… Неужели тоже не спал всю ночь? И лицо серое, осунувшееся.
Так и стояли они в молчании, разглядывая друг друга. Наконец появилась на лице Марка привычная маска насмешливости, теперь уже с примесью печального разочарования.
– Да, ты действительно другая. Теперь вижу… Ты не моя Соня, нет, не моя. И совсем, совсем на нее не похожа. Ошибся я, можешь идти, свободна.
Вздохнул, как ей показалось, тоже нарочито, озабоченно глянул на часы, быстро шагнул к двери. Уже выходя, бросил через плечо:
– Жаль, жаль… Моей Соней ты была бы лучше… Иди, сама посмотри на себя в зеркало! Что ты с собой сделала, глупая женщина. Жаль.
Он ушел, оставив дверь широко открытой. Соня пожала плечами: о чем это он – насчет зеркала? Надо пойти, глянуть, заодно и умыться.
Первое, что бросилось в глаза, – тонкая седая прядка в волосах. Соня осторожно дотронулась до нее пальцами, хмыкнула озадаченно, потом улыбнулась. Ужасно смешно вспомнилось, как Марк только что ее разглядывал… Да уж, действительно, что я с собой сделала? За ночь седину себе нажила. Только насчет глупой женщины – не согласна. Может, еще неделю назад и я огорчилась бы явлению этой прядки, а теперь… Ерунда какая. Да, и в глазах что-то появилось – незнакомое… Скорее радостное, чем грустное. Сила. Уверенность в себе. Счастливая смелость к жизни. Только глядит все это хозяйство из черно-страшных провалов глазниц и оттого, кажется, поблескивает сумасшедшинкой. Здравствуй, новая Соня Панкратова! Ну и рожа у тебя, Шарапов!
Надо и впрямь умыться, припудриться слегка, замазать круги под глазами. Чего людей пугать! Только быстро, пора бежать отсюда.
Быстро – вниз по лестнице, быстро – через веранду. В спину голос Тины, как выстрел:
– Соня! Соня, вы что, уезжаете, да?
Она обернулась, бросила на ходу:
– Да, Тина, уезжаю. Прощайте, всего вам доброго.
– Да постойте, куда ж вы так бежите… Вот, Марк Анатольевич для вас оставил, велел передать… Он буквально минуту назад от ворот отъехал!
– Ну что там еще… Простите, я тороплюсь!
– Да тут ваш паспорт и телефон!
– Ах, да… Спасибо, Тина! Давайте сюда… Вы не подскажете, по какому номеру такси вызвать?
– А я уже вызвала вам такси, Марк Анатольевич велел… Через десять минут будет.
– Да? Спасибо! Это было очень любезно с его стороны!
Улыбаясь и щурясь на утреннее солнце, Соня взмахнула сумкой, легко зашагала к воротам. Едва сдерживала себя, чтобы бегом не бежать. Прочь, прочь из этой проклятой обители!
– Соня, погодите… Да погодите вы, ради бога… Я еще хотела сказать…
Задыхающийся от быстрой ходьбы голос Тины за спиной. Нет, чего это с ней сегодня, откуда такие порывы к болтливости? То слова клещами не вытащишь, а то вдруг…
– Что? – обернулась она резко. – Марк Анатольевич еще что-то просил передать?
– Нет, нет… Я не то… Я просто спросить хотела… Ведь вы уже не вернетесь, Соня?
Ознакомительная версия.
