У Александра кровь пульсировала в висках, сердце прыгало так, будто он бежал, не переставая, несколько часов.
"Что же делать? Что?" — беспрерывно крутилось в голове. Лика — бледная, как снег и Лешка, сжавший белыми пальцами подлокотники кресла, и даже Кружельников ждали его решения. Теперь от него одного зависело, будет ли продолжение этой истории и ли все решится в один миг. Только он мог поставить последнюю точку.
— Раз…, два… — медленно считал Егор.
— Подожди, сволочь! — выкрикнул Сидоров.
— Как вы грубы, Александр. Перешли на "ты" хотя мы с вами и не пили на брудершафт.
— Да я с тобой, зараза, не то, что пить не стану, но даже и "до ветру" побрезгую сходить. Ты сам не захотел решить все по-хорошему, начал эту пошлую игру…
— Но я не убийца и поверьте, мне совсем не доставляет никакого удовольствия эта пытка. Вы её выбрали сами. Отдайте дрозда и живите с миром… Ваше решение?
— Боюсь, тебе оно не понравится.
— Да ну? И что же вы выбрали, друг мой? — ерничал Кружельников, чувствуя свою победу.
— Я выбираю ДРОЗДА, — медленно с расстановкой проговорил Александр.
Повисла тишина. Дрозды, которые были у Егора, вмиг вспыхнули ярче солнца — слились в один светящийся шар и зависли в воздухе. Амулет, висящий на шее Александра — обжег болью грудь, и мужчина сорвал его с себя, отшвырнул в сторону. Кружельников с обезумевшим видом замер на месте, уставившись на шар.
То, что произошло дальше — вышло за все рамки здравого понимания.
Сидорову показалось, что он сходит с ума. Или просматривает фильм, где все идет в замедленном режиме.
В небе раздался грохочущий звук, как во время грозы, вспыхнул яркий свет и ослепил на миг всю компанию, накрыл людей сияющим колпаком. Где-то рядом громко вскрикнула птица. Александру даже показалось, что он увидел её полет и одновременно с этим раздался выстрел. Алексей, оттолкнувшись от коляски, сделал рывок к Анжелике, и загородил жену своим телом. Теперь же он медленно оседал к ней на руки. Кружельников, упал вниз лицом, в высокую траву, не выпуская из рук пистолета.
Сидоров, оглушенный случившимся, на негнущихся ногах пошел к друзьям и с каждым шагом, к нему приходила уверенность, что он поступил правильно.
— Что может быть дороже жизни, ребята? Вот как вы мне ответите? Что думаете? — дядя Слава собрал юных друзей у себя в сторожке за чашечкой обжигающего чая с купленным по случаю пирогом. Сегодня они выпустили дрозда на волю и немного грустили по этому поводу.
— Я думаю, что ничего не может быть дороже жизни, — ответила Лика. — Она же один раз дается и надо её хорошо прожить, чтобы потом было что вспомнить и внукам рассказать. Ведь так, дядя Слава?
— Хм…, хороший ответ, девочка. Ну, а мужчины что думают? — обвел он взглядом притихших мальчишек.
— А чё тут думать? Лика права. Я согласен. Надо жить так, чтобы потом в старости не стыдно было, — высказался Костя.
— Не, Кость, дядя Слава ведь не про то спрашивает, как жить надо. А про то, что дороже жизни. Понимаешь разницу? — вмешался Алексей, — По мне так, наверное, это жизнь другого человека, она должна быть дороже собственной. Так?
— Да, Лексей, ты тоже прав. А Саша что нам скажет?
— Не знаю, — пожал мальчишка плечами, — Мне кажется, все жизни равны и дороги. Нет того, что дороже.
— Тоже верно, — кивнул дядя Слава, отпивая чай.
— Дядя Слава, а сами-то вы знаете ответ? — спросила Лика, оглядываясь на ребят.
— Может быть — знаю, а может быть — и нет. Жизнь прожить надо. Иногда, самое сокровенное узнаешь только в самом её конце. Я вот, что скажу, ребятки. Берегите жизнь свою, а главное — чужую. Жизнь — это дар и для человека, и для зверя, и для птицы, и для букашки какой. Дороже жизни может быть только другая жизнь. И мы не вправе кого-либо лишать такого подарка, вот, что мне думается… А уж вы соглашайтесь или нет, вам решать.
Вспомнился этот разговор. Промелькнул у Александра в голове перед ответом Егору, будто кто специально подбросил это воспоминание в нужный момент к нему в сознание.
— Люк, ты как? — присел он с другом и, рыдающей навзрыд, Ликой.
— Кажется, жив, — ответил тот, открывая глаза. — А что произошло? Мне послышался выстрел. Лика, ты не задета?
— Н-нет. Лешенька, как я ис-спугалась, — уткнулась она мужу в плечо и подавила рыдания.
— Ух! Я чуть не поседел, когда увидел, как ты упал, Лешка, — утирая пот, пробормотал Александр, все еще немного ошарашенный происшедшим. — Ты чего, прикинулся что ли?
— Да нет. Сам не знаю, что случилось, я ведь даже почувствовал, что он в меня попал… странно все это, — Алексей оперся о плечо Александра и сел, — Сань, а почему ты дрозда выбрал? Что все это значит?
— Не знаю, — пожал Сидоров плечами в ответ. — Мне показалось, что дядя Слава об этом просит. Действительно, странно.
Друзья переглянулись. Анжелика успокоилась и, обняв мужа за плечи, настороженно смотрела в сторону недавнего врага, который теперь не проявлял никаких признаков жизни.
— Осталось выяснить, что с Кружельниковым, — Шут поднялся и подошел к Егору, перевернул его со спины. На груди мужчины медленно разрастался алый цветок. — Не может быть… Он, что в себя стрелял?
— Нет, он стрелял в Лику. Но мы не могли этого допустить, — ответил кто-то и легонько сдавил Александру плечо.
Он резко обернулся и увидел возле себя Люма. Шелест стоял возле Анжелики и Алексея и о чем-то с ними беседовал. Ланевцы прибыли, как нельзя, вовремя.
— Он умер? — обреченно спросил Сидоров, оставив надежду на то, что удастся обнаружить пульс. Сердцебиение не ощущалось.
Люм посмотрел мужчине в глаза и прошептал так, чтобы его слова мог услышать только Александр, загадочно сообщил:
— Все зависит от того, насколько ты хочешь, чтобы он жил.
Жизнь за жизнь. Егор спас Александра, теперь его очередь пришла спасать Егора. Несколько часов он вместе с ланевцами не отходил от безжизненного тела. С помощью каких-то неизвестных Сидорову механизмов и странных манипуляций его "неземные" друзья пытались вернуть Кружельникова. Сам же он, по мнению Люма, должен был только очень желать, чтобы тот вернулся, и, удерживая его за руку, поделиться своей энергией.
В общем, Александр мало, что понимал, но очень обрадовался, когда почувствовал первый удар пульса Егора. Шелест и Люм приложили все силы, чтобы вернуть его, почти ушедшего за грань.
— Понимаете, он переоценил себя. Его сила в слиянии с медальоном пересилила его возможности, — подвел черту Шелест после того, как им удалось возвращение Кружельникова. Прохаживаясь в своем кабинете, тот пытался объяснить происшедшее доступным для понимания землян способом.
