— Настя?
В дубленке и зимней шапке он казался огромным и… очень взрослым, даже старым, этот Гурий Удальцов, великий поэт, жена которого ходит за пивом для всей опохмелочной компании.
— Добрый день, — ответила Настя.
— Может, сходим, выпьем кофе в Цэдээле?
— Я бы с радостью, но очень спешу в редакцию.
Она улыбалась так искренне, что он поверил.
— Тогда до послезавтра!
— Пока…
Она никуда не спешила.
Ей некуда больше спешить.
Снова она брела, куда глаза глядят, а поскольку глаза глядят в землю, привычно набредала на метро.
Сначала спустилась на станцию, а потом уже решила, куда ехать. Ну конечно же, в Сокольники — к Игорю.
Внимательные глаза глядели на нее с высоты двухметрового роста. И уже от этого взгляда ей стало легче. Он помог Насте снять шубу и даже, наклонившись, расстегнул сапоги, отчего показался очень забавным — как Магомет, пришедший к горе.
Настя поправила волосы, одернула свитер — связала чуть-чуть длинноватый. Их общение происходило в полном молчании. Но оно происходило, она отчетливо ощущала это.
В знакомом кресле исчезали и тревоги, и последние силы.
Игорь, как всегда, принес кофе и даже маленькие изящные печенья, покрытые шоколадом и красиво выложенные на плоской тарелке из филиграни.
— Будешь рассказывать?
— О чем?
— О том, что вдруг стала пить мало кофе, словно на нем экономишь.
— Я видела сон. — Настя перевела разговор в чуть-чуть иное русло, в „старицу“. — Мы с мамой стояли по обе стороны большого, заросшего сочной травой поля. — И она стала рассказывать о цветах, тропинках, о том, что они с матерью были одного возраста…
— Это хороший сон, Настя, — без всяких происков Фрейда. Просто ты подходишь к той черте, когда девушка становится женщиной по-настоящему. Твой дальнейший путь — путь женщины: твоей матери, всех других матерей… Да, кстати, и бросай курить. — Он заметил, что она полезла в сумочку за сигаретами. — Это вредно здоровью мальчика. — Он улыбнулся, довольный своим всевластием.
— Игорь! Как ты все понял? — Она не могла скрыть своего удивления.
— Я давно знал, что к тебе притягивает мужчин слабых и нежных, гораздо слабее тебя.
— Хлюпиков?
— Нет, объектов с тщательно скрываемой ранимостью души. Я бы так сформулировал. Так вот, подобным мужчинам… — Он взял сигарету, но потом, спохватившись, отложил в сторону. — Природа, как правило, предоставляет им возможность ререализации — в сыновьях. И посылает им навстречу сильных женщин, которые приведут в мир именно сыновей, во всяком случае — первенцев.
— Очень интересно, — вставила Настя.
— Вот так и получается, что мать отдает энергию сыну, а сын — отцу.
— Откуда же берется энергия у матери?
— Чаще всего — от дочерей, но в данном случае — из пространства. Женщины умеют вампирить. А в нормальной, я имею в виду, традиционной семье — с детьми обоих полов — образуется замкнутый энергетический контур: отец питает дочерей, дочери — мать, мать — сыновей, а сыновья — отца.
— Игорь, у меня несчастье. Я одна, понимаешь… Он, кажется, мне изменил.
— А тебе просто невозможно не изменить! — Экстрасенс смеется. — Ты ведь сильная, солнышко мое, ну прямо как стальная пружина. А мужчинам хочется, чтобы рядом было существо слабое и зависимое. А ты? Разве ты можешь кому-нибудь поклоняться, в ком-нибудь раствориться?
— Тебе… смешно? — Она едва не плакала.
— Нет, мне не смешно. Мне просто хочется тебе объяснить, что все в жизни объективно. Мы получаем свое собственное изображение в том зеркале, в которое смотримся. Вот и все.
— И что же мне делать?
— Ну, пока, наверное, страдать. Ах, как ужасно звучит, не правда ли? Но лучший способ выйти из лабиринта — это насыпать несколько слоев грунта и пройти поверху — над всеми хитросплетениями сразу. — Игорь выглядел ужасно довольным собой.
Она понимала, что доставляет ему удовольствие своей „разбитостью“.
Вдруг он заинтересованно посмотрел на часы.
— Ты спешишь, Игорь?
— Я-то нет. Но вскоре должна появиться одна особа.
— У нее тоже душевные раны?
— Нет. Она занимается со мной любовью.
— С тобой? — Он всегда казался Насте почти святым.
— А почему бы и нет? И не она одна. А ты, кстати, упустила момент, когда мы могли стать ближе.
Внезапно Настю охватило острое чувство отвращения ко всей этой „экстрасенсорике“.
Она шла по улице и чувствовала, что внутри опустели какие-то сусеки души. „Он выгреб оттуда все, что было — страсти, отчаяние, чувство безысходности, — поняла она. — Он облегчает страдания, изымая их. Он питается чужими несчастьями! Он их крадет!“ На сердце у нее было спокойно и мертво.
Внимание!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.
Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.
