— Поскорей бы. С такие геморроем ну его на фиг связываться.
— Зарицкий! Ты не посмеешь отказать беременной женщине!
— Так я и не отказываю. Мотаюсь целыми днями, прям мальчик на побегушках. Марик туда, Марик сюда, подай-принеси-привези-подержи. Это же… это же мечта любого подкаблучника!
— А ты думал, в сказку попал? — ехидно ухмыльнулась моя хитрая жена.
— Ну, я думал, мы заведем поскорее семерых гномов, и они буду делать за меня всю работу. — Подкравшись сзади, я притерся к ее спине и ягодицам и положил свою руку с простым золотым ободком кольца, поверх ее с таким же. У меня встал за два вдоха. Вот кто бы мне сказал раньше, что физическое подтверждение моей принадлежности одной женщине способно так зверски заводить?
— Угу, старшие нянчат младших, средние помогают взрослым? — пробурчала Полина якобы еще раздраженно, но на самом деле потираясь об меня в ответ.
— Типа того. — Провел губами по заветному местечку на ее шее. Тут только подыши — и моя жена превращается в тающую живую сладость. Моя жена. Ух, как же в башку-то шибает!
— А вот фиг тебе, Зарицкий, а не семь гномов, пока не докажешь, что готов хотя бы к одному.
— Да сколько можно доказывать? — возмутился я, но не отстранился. Дурак я, что ли. — Ну, Поля-а-а-а, ну отпусти меня сегодня к Патрику-у-у-у, ну пожа-а-алуйста-а-а.
И сразу замер, как заяц в свете фар. Чё ляпнул, сам-то понял?
— Да отпущу. Вот договоримся со священником, и пойдешь себе. Только не пить! Сегодня вечером ты за рулем! Мне еще диадему надо отвезти. И к флористу заглянуть.
И… все? Не напряглась, не насторожилась. Даже при том, что прекрасно знает, где именно я частенько промышлял свободным браконьерским ловом? Да что там, ее саму я как раз у Патрика и пытался подцепить. Это что значит? Полина в меня верит? Совсем совсем? Что-то в горле запершило, и глаза зачесались. А в груди… будто места больше свободного стало. Свободного для нее, для моей любимой радужной форельки.
— Поль, нахрен флорист, а? — враз охрипнув, пробубнил я ей в затылок. — Ну ты оглянись — кругом сплошная, мать ее, флора! Куда уж больше.
— А ромашек нет.
— Твою ж мать!
— Зарицкий, ну чего ты так нервничаешь, а? Ну ты же сам вызвался помогать в организации торжества. Вот и лезь теперь в кузов, груздь ты мой.
— Да влез, когда уже только вылезу!
* * *
— А я тебе говорила, что пудровый будет идеален, — прошептала Полина, смело утирая глаза.
Ладно, готов признать. Белый песок, белый костюм Каспера, мы тоже в белом, как и пять — пять! — старших сестер нашего прирученного призрака, и в центре всего этого Ланка в этом… пудровом, ага. Хрен с ним, назовем его так. И еще ромашки. Просто какое-то, мать его, поле ромашек. Я чуть не долбанулся, раздобывая их. Но оно того стоило, раз моя Белоснежка признала испытание пройденным мною на «отлично». Кто молодец? Я молодец!
— Возлюбленные братья и сестры, мы собрались здесь, чтобы перед лицом господа нашего, Иисуса Христа, сочетать законным браком этого мужчину и эту женщину. — Наконец-то началось! Мое освобождение от каторги под названием «подготовка свадьбы для лучших друзей» уже забрезжило впереди прекрасным светом. Как же я обожаю свою жену за то, что она категорически отказалась от всего этого дурдома для нас. Просто тихая закрытая церемония для своих.
— Берешь ли ты, Фернандо Гаспар Себастьян Альварес-Перейра барон де Аламеда, эту женщину, Светлана Кузнетсофф, в жены? — торжественным тоном произнес служитель бога, и я расплылся в довольной ухмылке, получая давно предвкушаемую реакцию двух питерских подружек.
— Барон? — дрожащим голосом переспросила без пяти минут испанская аристократка.
Полина же только уставилась на меня широко раскрытыми от шока глазами, натолкнувшись на мое «а чё такого» невинное выражение лица.
— Ты барон? Реально? — сорвалась на почти благоговейный шепот новобрачная и, нарушая всю торжественность момента, обернулась к Полине и всхлипнула: — Полька, я за барона замуж выхожу.
— Святой отец, продолжайте, бога ради! — настойчиво попросил я. Мы должны успеть услышать чертово «да» от невесты до того, как она зальет все слезами счастья и еще может связно разговаривать.
— Зарицкий… — отмерев, прошипела Полина.
— Да, госпожа Зарицкая?
— Я тебя убью.
— Люблю? Не расслышал.
— Ага, сначала залюблю, а потом обязательно убью. Когда-нибудь. Хотя нет. Я тебе сейчас сначала отомщу.
— Это как же?
— У меня задержка. А теперь стой тут и делай невозмутимое лицо.
А я и стоял. Как на низком старте. Слушал, как священник объявляет мужем и женой наших друзей, готовясь схватить форельку и утащить туда, где будем только мы, чтобы пережить эту новость. Дальше тут без нас.
Конец
