Пока я раздирал свою глотку неуемным рыком, непроницаемая маска Феррата на лице дала первую трещину, а впоследствии развалилась на куски, демонстрируя мне сначала возмущение, обнажая удивление и озадаченность, сменяющиеся бешенством.
Нервы сдали и у него. Каким-то образом я нащупал больное место и надавил на него. Знать бы только где конкретно оно находится.
— Да как ты смеешь? Я любил твою мать! — орет он с пеной у рта, долбанув кулаком по столу, что посуда на нём задребезжала. — Новость о её смерти стала настоящим потрясением для меня!
— Ты угробил мою мать! — не разглядев в нем ни капли сострадания, я сильнее наваливаюсь на столешницу и наставляю в его сторону палец. — Только ты причастен к ее смерти! Ты не смог оставить её в покое, когда она отказала тебе! Ты преследовал её! Я знаю, что это ты подарил ей то кольцо!
— Я! Я! — рьяно бьет он себя в грудь. — Кольцо — это самая малая часть того, что я хотел ей преподнести, но Элиф не приняла от меня ни кольцо, ни внимание, ни любовь, ссылаясь на то, что не может ничего дать мне взамен. Я опоздал. Слишком долго настраивал себя на решающий шаг. А когда решился на него, в её огромном сердце уже не оставалось места для меня. Она вернула мне кольцо буквально на следующий день после моего предложения, но я никогда не преследовал твою мать.
— Ты лжешь! Мы ведь похоронили её с этим кольцом! А двадцать лет спустя его уже носила Мерьям! Как такое возможно, скажи? У вас было два одинаковых кольца? Или же вы настолько жестоки и бесчеловечны, что посмели осквернить ее могилу, чтобы вернуть себе фамильную драгоценность?
— Сынок, погоди... Ты многого не знаешь, — мотая головой из стороны в сторону, Феррат выставляет руку вперед.
Он желает притормозить, а я так взбешен, что меня уже не остановить. Я только приблизился к самой сути. Правда замаячила на горизонте, и я ни за что не отпущу её.
— Нет! Не смей называть меня так! Я тебе не сынок! Кто угодно, но только не сынок! — злобно цежу я сквозь зубы, ощущая как цепь, сдерживающая меня, начинает распадаться на звенья. — Говори уже, что насчет кольца?
Феррат тяжко вздыхает. Хватает раз за разом ртом воздух. Взяв салфетку со стола, он промокает пот со лба и выбрасывает в тарелку с нетронутым супом.
Медлит, гад. Ищет для себя оправдание.
Неужели ему это требуется? Неужели я смог загнать его в угол?
Феррат выходит из-за стола. Убрав руки в карманы брюк, он тяжелым шагом подходит к краю террасы и устремляет затуманенный взгляд на свои окрестности.
— Когда Элиф забеременела тобой, город быстро разросся слухами о нашей с ней интимной связи. Все вокруг понимали, что слухи не рождаются спроста, и все они были правы. Нас связывало нечто большее, чем интимная близость.
Я морщусь с силой, сдерживаю тошноту, поднимающуюся по горлу. Ощущение будто вставили нож в спину по самую рукоять и прокрутили несколько раз. Мне мерзко оттого, что моя мать всё-таки спала с этим подонком.
— Элиф слухи очень задевали. Это расстроило их отношения с Капланом, но она твердо настаивала на том, чтобы я не вмешивался. Чтобы слухи оставались лишь слухами. Рифат на тот момент был ещё совсем молод и в силу своего вспыльчивого характера порой делал глупые и опрометчивые выводы. Он как и все думал, что раз я позвал женщину замуж, подарив ей фамильную драгоценность — значит, она носит моего ребенка. Но со временем слухи стихли, сбавились и амбиции Рифата. Он забыл о слухах, как я предполагал. Пришлось забыть и мне, поскольку Элиф ни в какую не желала связывать свою судьбу со мной, хоть я и не раз настаивал, — увидев боковым зрением, как я напрягаю свой увесистый кулак, который с большой радостью припечатал бы к его роже, он быстро поправляет себя: — В хорошем смысле этого слова. Уже когда ты родился, я пытался расположить её к себе всеми бесхитростными методами, какими обычно настоящие мужчины добиваются расположения благородной женщины. Только вот ни один из них на твоей матери, увы, так и не сработал, — Феррат разворачивается. Со страдальческим видом он разводит руками в разные стороны, словно выдохся и решил добровольно подставить себя под обстрел. — Эмир, поверь, я зла никому из вас не желал и не желаю.
С нарастающим раздражением и отвращением я стискиваю челюсть.
— Только вот на деле все выглядит иначе.
Феррат пропускает мои слова мимо ушей и продолжает:
— Вскоре Рифат повстречал девушку и влюбился в неё до беспамятства. Пинар была ещё совсем юной. Она растрачивала свое детство и юность тем, что торговала овощами на рынке, зарабатывая тем самым на лекарства для больной бабки. Но уже тогда девушка славилась своей неописуемой красотой. Этим она и привлекла Рифата. Ровно через два месяца после их знакомства он признался мне, что однажды позволил себе отклониться от наших обычаев. Пинар забеременела от него. Признаться честно, я чуть было не убил своего сына за то, что он не смог удержать свою прыть в штанах до свадьбы, но мне пришлось смириться. Сам когда-то был таким же. Любовь..., — испускает он горький смешок, возвращаясь за стол. — У нее ведь нет правил, нет границ. Но кому я об этом рассказываю? Ты сам все знаешь не хуже меня...
Феррат придерживается выжидательной тактики. Он топчется на одном месте. Такими темпами к сути мы подберемся ближе к утру.
Со скучающей миной я поглядываю на наручные часы, пальцем стучу по циферблату, поскольку стрелки не двигаются. В такой напряженной атмосфере даже часы и те стоят на месте.
Я вынимаю из кармана пиджака телефон, убеждаюсь, что время до самолета ещё имеется запасе, чего не скажешь о моем терпении.
— Хватит! Ближе к делу давай уже подходи! — кидаю угрозу. — Мне глубоко наплевать каким образом Рифат пришел к половозрелости.
— Поверь, это очень важно. Мы подобрались как раз к той немаловажной части, без которой ты не сможешь увидеть целостную картинку, — он буквально умоляет меня, призывая к сдержанности.
Проявив выдержку, я киваю и устраиваюсь поудобней, чувствуя, что мне придется ознакомиться со всеми стадиями взросления этого морального ублюдка.
— Вкратце. У меня не так много времени.
— В общем... Вместо похорон я занялся вопросом о скорой свадьбе. Мы с Рифатом, как и положено, пришли просить руки Пинар. Бабка её, естественно, была несказанно рада такой свалившейся удаче, и чуть на радостях не скопытилась прям там же. А вот Пинар, к большому удивлению, не разделяла всеобщей радости. Она не приняла кольцо. Девушка пошла в отказ, своим поступком напомнив мне Элиф. Тогда я искренне не понимал, почему так вышло? Это ведь был её шанс выбраться из нищеты и ни в чем не нуждаться до конца своих дней. Но на нет и суда нет. Уходили мы от них с миром. Я лишь сказал Пинар, что каким бы ни было сейчас ее решение, она вправе в любое время передумать. Двери нашего дома всегда будут открыты для неё и для моего внука. В этих самых дверях нашего дома Пинар объявилась уже с приличным животом. Она приняла от Рифата кольцо, но свадьбу молодые решили отложить, что показалось мне немного странным. Тем не менее я решил съехать от молодых, оставив Рифату и его будущей семье свой особняк и внушительную сумму сбережений.
Устал от пустой болтовни. Я прохожусь ладонями по лицу, подавляя зевоту, разминаю затекшую шею, прерывая речь Феррата похрустыванием.
Как же это муторно и утомительно. Так и уснуть можно.
— Долгое время новостей от Рифата и Пинар не было. Тогда я подумал: а почему бы не проведать молодых? Как оказалось, не зря. Рифат на тот момент был в отъезде, устранял хвосты по учебе. Охрана вся работала на меня, поэтому мне не доставило труда попасть в дом. Тогда-то Пинар и открыла мне глаза на их отношения. Она призналась, что ненавидела Рифата и никогда не хотела быть с ним. Она не желала с ним совместного будущего, а от ребенка хотела избавиться как только тот родится. Рифата такой расклад не устраивал. Как только бабка Пинар скончалась, он под угрозами привел девушку в наш дом. Он был одержим ею и тем, что росло в ее животе. Рифат хотел добиться власти, моего признания, независимо от того, какими путями он их добудет. Для этого он и выбрал эту бедную девочку.
