ты?
— Хм… — Да, он должен предупредить ее. — Эбби, ты видела, как наказывают сабмиссивов. Насколько это важно для тебя?
Ее мягкое тело напряглось. Он услышал, как она сглотнула.
— Что я должна буду сделать?
— Я не буду делиться с тобой этим, пока не придет время.
Еще один глоток.
— Хорошо, — прошептала она. — Мне нужно закончить исследование и извиниться перед людьми.
— Превосходно. Жду с нетерпением.
Ее тихое «О, хорошо» заставило его усмехнуться.
— Во-вторых, я злился на Натана. Он солгал. А ты нет. Сейчас мне просто жаль, что он причинил тебе боль.
Она вздрогнула и зарылась головой в его плечо. Ее работа под угрозой, а любовник изменяет ей. Бедный профессор. Его желание исправить ее мир удивило Ксавье, но не своим существованием, а уровнем интенсивности.
— В-третьих, я приглашаю сюда обученных рабов как для своего удовольствия, так и по той причине, что мне нужно узнать их, чтобы найти им лучшего Хозяина.
Она подняла голову.
— Ты помогаешь рабыням без Хозяев из-за Кэтрин, да? Потому что она оказалась настолько потерянной, оказавшись одна.
Боль от потери притупилось, но не исчезло.
— Да. Поэтому.
— Я думала, что рабыни служат тебе, а не другому Хозяину.
— Когда они здесь, то находятся в моем услужении. Тем способом, которым я попрошу.
— О, — она застыла в его объятиях.
— Но я предпочитаю отношения Доминант/сабмиссив, а не Господин/рабыня, Эбби.
Она не расслабилась. Некоторая неуверенность в сабмиссиве не несла в себе ничего плохого, но она не должна сомневаться в заботе Доминанта. Пора направить это беспокойство в другое русло.
— Сядь и облокотись на меня. Затем расстегни рубашку.
Ее глаза расширились.
Нет, он не облегчит ей задачу. Ксавье подождал.
Прикусив губу, она приподнялась и перенесла вес на его бедра. Пуговица за пуговицей она расстегивала свою фланелевую рубашку, обнажая кремовую кожу.
— Красивый лифчик, но он мне мешает. Расстегни его.
Ее дыхание участилось, когда она расстегнула защелку спереди.
— Очень хорошо, — неповрежденной рукой он развел ее руки в стороны и распахнул рубашку. Ее соски сжались в бледно-розовые бутоны. — У тебя красивая грудь, Кудряшка. Мне нравится смотреть на нее.
И не меньше он наслаждался мелкой дрожью, которая пробежала по ее телу. Вместо того чтобы прикоснуться к ней, как ожидалось, он продолжил.
— Что было четвертым, повтори?
Ее бледные брови сошлись вместе, она уже забыла об их разговоре.
— Хм. Недостаточно очаровательная.
— И великолепная. — Женщины. По крайней мере, мужчин обычно волновало только, достаточно ли большой у них член. Женщин беспокоило буквально все: бедра, грудь, волосы, пальцы. Однажды он слышал, как женщина беспокоилась о форме своих ногтей. — Девяносто девять процентов очарования составляют одежда и макияж. — Хотя он встречался с яркими женщинами для светских мероприятий — в основном для того, чтобы произвести эффект на других мужчин, — он редко приглашал их на свидание больше трех-четырех раз. Но это число не имело значения, ведь дело в том, что Эбби чувствовала себя неуверенно. — Сейчас я не назвал бы тебя красавицей.
— Да, все именно так.
— Но ты прекрасна.
— Я что? — удивление пробежало по ее лицу.
— Мы будем использовать мои определения, — сказал он, стараясь придать себе напыщенный профессорский тон. — «Великолепная» означает поверхностную красоту. Прекрасная — это гештальт личности и внешности, и то, и другое в обязательном порядке, — он улыбнулся. — Одной из моих первых любовниц была француженка. Пожилая, с морщинами. Обвисшая кожа и грудь. Большой нос. Не красавица. Но она обладала уверенностью, добротой и искристой сексуальностью, перед которой невозможно устоять. Куда бы она ни пошла, мужчины следовали за ней, как на поводке. В том числе и я.
Серые глаза Эбби засветились, словно солнце взошло за утренними облаками.
— Вот так, — пробормотал он. — Когда ты улыбаешься, ты такая же обворожительная, — он провел пальцем по ее щеке. — Ты похожа на светящуюся лунную фею, и к этому добавляются твои миловидность и ум. Ты прекрасна, Эбби.
Ее лицо выглядело смущенным. Уязвимым.
— Разве Натан никогда не говорил тебе этого? — О, плохо, Ледюк. Не время вспоминать о бывших любовниках.
На ее щеках появился румянец.
— Меня не называли красивой, — на ее лице промелькнул намек на боль. — Моя сводная сестра… великолепна… и она может отнять у меня мужчину одним щелчком пальцев.
И, очевидно, так и было. Жизнь не всегда справедлива.
— Если это было для нее типично, смею предположить, что она так же быстро их теряла.
Эбби хрипловато хихикнула.
— Думаю, так и есть.
— Ты восхищаешь меня, Эбби, — Ксавье обхватил пальцами ее затылок и притянул к себе. Он нежно поцеловал ее. Ее мгновенная реакция не переставала радовать его.
Когда он оторвался от нее, она подняла свои глаза на него. Ее пушистые волосы рассыпались по щекам.
— И последнее: ты думаешь, что мы совсем не похожи. — Поцелуй. — Если ты ботаник, а я — полная противоположность, значит ли это, что ты считаешь меня глупым?
Она резко вдохнула, обратив внимание на необдуманное оскорбление с ее стороны. Он позволил ей увидеть неодобрение в его глазах.
— Нет. Конечно же, нет. Я не это имела в виду.
— Значит, мы оба достаточно умны? — спросил он. Она оказалась в ловушке. Он никогда не понимал, зачем мужчинам охотиться, бегая по лесам. Не тогда, когда дома имеются в распоряжении гораздо более интересные занятия, чтобы поупражняться.
— Да.
— М-м-м… — он коснулся ее подбородка. — Если бы я сказал тебе, что из рабочей провинциальной семьи, ты бы сделала заключение, что я недостаточно хорош для тебя? Потому что у твоей семьи больше денег?
— Нет. Это не так.
Нежная Кудряшка.
— Тогда я не понимаю твоего последнего пункта.
Она посмотрела на него.
— Ты точно не глуп.
Ксавье усмехнулся и снова положил руку ей на шею.
— Теперь моя очередь, не так ли?
Он почувствовал, как участился ее пульс.
— Да, думаю, да.
— Хм. Во-первых, ты мне нравишься, Эбигейл. Мне нравится твой интеллект, твой смех, твоя готовность заботиться о щенках и сварливых Домах, твоя непослушная прическа и то, как работает твой ум.
Ее глаза расширились, она впитывала его слова, как растение влагу в конце засухи.
— Во-вторых, как Дом, я ищу в сабмиссиве определенную индивидуальность, — он провел пальцем по ее нижней губе, чувствуя крошечную дрожь, едва взятую под контроль. — Ты любишь помогать, делать людей и щенков счастливыми. Но ты не сдаешься каждому мужчине, входящему в дверь. Даже Натану, — он улыбнулся ей. — Похоже, ты приберегла свою покорность для меня, и я ценю это. В-третьих, ты получаешь удовольствие от эротической боли, но ты не мазохистка. У тебя нет жестких ограничений, которые бы
