другое место. Пока ничего толкового на досках объявлений нашего города я не нашла, но верила, что однажды мне всё же повезёт.
Ну, или придётся соглашаться на вакансии обычных секретарей в более мелких конторах, чтобы просто начать получать хоть какую-то зарплату. Несколько вариантов из тех, что называется из всех зол — меньшее, я всё-таки отметила себе в блокнотик. Если больше ничего так и не найду, попробую позвонить туда.
На время отработки двух недель Никита пересадил меня на ресепшен на первом этаже. Моё место заняла другая секретарь, которая не напоминала ему своим видом о предательстве.
Я попросила его сама об этом. Нам было, очевидно, слишком тяжело находиться рядом. Он не стал спорить, молча позвонил в отдел кадров и сообщил о перестановках. Приказ и документы оформили буквально за день, и я села улыбаться гостям и отвечать на звонки клиентов на входе в офис. Там мне было куда спокойнее, чем под боком у Никиты, который всё ещё смотрел на меня то с обидой, то с болью, то, забываясь, словно тайно любовался мной.
Простить себя за предательство я не могла, и когда он вот так смотрел на меня, ощущала себя самой настоящей гадиной. Но, к сожалению, если бы мне дали возможность вернуться в прошлое, я бы всё сделала точно также.
Снова оказалась бы в постели с Ветровым. Снова бы ответила ему. Снова бы целовала его…
Ничего поделать с собой не могла. Я не была уверена, что всё ещё люблю Архипа, но…
Мы слишком сильно изменились, оба. Ни я уже не та глупая наивная девчонка, которая влюбилась в красивого, жесткого мажора, ни он уже не тот юноша, который готов был ради меня свернуть горы. Чувства к нему, подпитанные долгой разлукой и страстной встречей, стали совсем другими: горькими, тяжёлыми, как будто бы запретными. По сути, так оно и было, ведь на момент связи, когда мы с ним сорвались, оба не были свободными.
Я реагировала на него как на мужчину. Да, он секси, я его хотела, я провела с ним эту ночь и позволила себе получить это взаимное удовольствие.
Но любовь ли это?
Бывает ли она такой горькой, выстраданной, построенной практически на костях других и на осколках их сердец?
Я уже ни в чём не уверена.
На развод мы с Никитой подали. Костик по документам не усыновлен Никитой, поэтому развод нам дадут по обоюдному согласию уже через пару дней. С момента подачи заявления уже почти истёк отведенный нам для раздумий месяц. На дом его я не могла претендовать: он был приобретён им до нашей свадьбы. Тоже самое касалось его автомобиля. Единственное, мы вместе покупали уже дачу, но я отказалась на нее претендовать. Вообще от всего отказалась, а Никита, всё ещё обиженный на меня, ничего и не предлагал.
Я его не винила ни в чём. Он и не обязан ничего мне предлагать после такого некрасивого предательства.
Он делал для меня всё, обеспечивал по полной, готов был ради меня на многое, пока мы были в браке, и пока я хранила ему верность. Эти годы до появления Архипа были не такими уж плохими. Но если я приняла решение освободиться от статуса его женщины, проведя ночь с Архипом и позволив прикоснуться к себе другому мужчине, то и он передо мной не обязан отвечать и ничего мне оставлять.
Никита старался вообще избегать со мной контакта, иногда общался только с моим сыном. А мы друг с другом вообще практически не разговаривали, даже если по какой-то причине пересекались.
Костик ходил в частный садик недалеко от моей работы. Очень дорого, и сильно било по моему бюджету, но деваться было некуда — надо было работать, потом придётся ездить по собеседованиям. Я не могла его оставить просто дома одного.
Сын привык к квартире. Первые ночи не мог спать, плакал, утром ничего не ел и грустил, но несколько раз он встречался с Никитой, и они гуляли с ним в парке. И постепенно Костя успокоился, когда понял, что никто не отказывается от него, и он может дальше звать папой Никиту. Я была очень благодарна ему за понимание, что несмотря на всю некрасивую ситуацию между нами, он не оттолкнул ребёнка — ведь мальчик ни в чём виноват перед ним не был.
Очередной звонок Архипа позитива не добавил…
— Да, — приняла я вызов с колотящимся сердцем.
— Привет, — сказал он в трубку.
— Привет, — ответила я.
Задавать ему какие-то вопросы о том, как у него дела, я не решалась. И без вопросов ясно, что не очень хорошо. Спрашивать о том, когда он вернётся назад и какое решение принял насчёт нас — тоже не стала. Сейчас это вроде как неуместно, но это подвешенное состояние и неопределённость меня доводили до исступления.
Чем дольше он был там, тем больше я приходила к мысли, что он хочет остаться.
И, наверное, должен поступить именно так.
— Как ты? Как Костик? — спросил он.
По его голосу было слышно, что состояние его оставляет желать лучшего.
— Мы в порядке. Только сколько ещё мы будем жить в служебной квартире?
— Пока не знаю. Живите, никто не гонит же. Я приеду, и мы во всём разберёмся.
Я слышала это уже много раз за месяц. Только когда будет это скоро? Квартира не подходит матери с ребёнком, да и его секции и частный сад довольно далеко отсюда.
— Как продвигаются дела? — осторожно спросила я.
— Продвигаются, — ответил он. — Дела отца почти разобрал, осталась…
Дина. Да, она же его жена. Куда он ее теперь денет? Логично.
— У неё большие проблемы со здоровьем, — продолжил Архип. — И я не знаю, честно говоря, насколько это затянется. Я не могу её оставить прямо сейчас.
То ли он так сказал, то ли я сама себя накрутила уже до этого момента, но сказанная Ветровым фраза показалась мне приговором.
Он не приедет.
— Ясно, — тихо отозвалась я. — Позаботься о ней. Ты всё делаешь правильно.
Моя семья уже разрушена. Может быть, он хотя бы сможет сохранить свою?
— Конечно, — ответил он. — Я тебе позвоню… Меня врачи зовут.
— Да, пока…
Я завершила звонок.
Долго смотрела на свой телефон, словно он мог подсказать мне, что делать.
Если Архип всё же вернётся, но не подаст на развод, я не впущу
