– Господи, как же красиво… – вздохнула София, глядя на утонувшее в серебристом свете море. – Однажды под такой луной мы занимались с тобой любовью… а может быть, именно в тот раз мы и зачали Брайсона?
Она хорошо знала, что зачатие случилось далеко не в тот раз, оно было щепетильно вычислено и подготовлено. А Мэтт знал, что в тот день София была у него не первой: с утра у него был секс с прекрасной блондинкой, а после обеда он встретил Софию в аэропорту, и они вместе отправились отмечать очередное «примирение» на белой яхте, которую Мэтт арендовал, но мечтал когда-нибудь приобрести такую же. Когда-нибудь никогда не случалось, потому что яхты не дорожают во времени и пространстве так, как виллы и дома, а Мэтт был человеком рациональным. Однако тот вечер незапланированно оказался поистине красивым. Мэтт даже подумал, что, если когда-нибудь ему доведётся делать кому-нибудь предложение, он сделает его именно так – ночью под луной, на белоснежной яхте в красивой, как праздник, стране.
Ему стало стыдно. Нет, не за свои похождения в те времена, когда София считала его мужем, а за то, что он никогда, ни на секунду не допускал мысли, что говорить слова любви будет именно ей. Он жил с ней, она родила ему ребёнка, а он ни разу не задумался о том, чтобы сделать её счастливой.
– Соф, прости меня, – внезапно попросил он.
– За что?
– За всё. За все те разы, когда делал тебе больно.
София вела его вдоль берега, песок засыпался ему в туфли и раздражал, но он чувствовал себя почему-то как никогда человеком.
– Соф, найди кого-то, кто будет относиться к тебе с уважением.
– А ты в это время будешь «уважать» кого-то другого?
Она не назвала имя, но они оба поняли, о ком речь.
– Мы с тобой сблизились в то время, когда у меня совсем не было мозгов, Софи. И вернуться туда, чтобы поумнеть и многое сделать по-другому, уже невозможно, увы.
– И что бы ты изменил?
– Самое первое – никогда не позволил бы всем ржать, когда ты сказала, что Ива Джонсон упала бы в обморок от вида мужского члена. Второе…
Мэтт пригляделся: два силуэта около самой скалы, к которой они с Софией так упорно направлялись, уж больно напоминали двух хорошо знакомых ему людей.
Его ноги успели сделать ещё два шага, пока глаза, наконец, не убедились окончательно: Амир держит Иву одной рукой за талию, другой обнимает её затылок и целует в губы. А Ива не сопротивляется и не кусается, нет, она обнимает его и целует в ответ.
Мэтт остановился.
Впадина, в которую он не так давно уронил своё сердце, теперь словно разверзлась, извергая лаву незнакомых ему чувств и эмоций. Все они были из разряда боли в стадии агонии. Степень её была так высока, что он не был способен пошевелиться или хотя бы сделать вдох.
В таком состоянии полного паралича его внезапно осенило:
– Ты… ты знала, что они здесь.
София смотрела на него дикими, расширенными глазами, словно увидела привидение или хуже того – серийного маньяка.
– Мэтт, пожалуйста… пожалуйста, успокойся, – тихо попросила она и сделала шаг назад.
Но он и не думал приближаться к ней, напротив, самое большее, чего он желал в эту секунду – это чтобы женщина, стоящая сейчас и все последние семь лет рядом с ним, никогда на его пути не встречалась.
Он так ей и сказал:
– Ты змея. А может, и хуже. Сгинь. Сделай так, чтобы я больше никогда тебя не видел. Даже случайно.
Ненависти в этот момент в нём было столько, что Софии показалось, будто её ударили в грудь. Следуя интуиции, а та была у неё очень даже развита, София сделала ещё несколько медленных шагов назад. Внезапно она и сама задалась вопросом, зачем ей нужен этот ненормальный, к тому же ещё и «отработанный материал»?
Она повернулась и побежала в дом – отдать последнюю дань своему несостоявшемуся браку и предупредить остальных, что Мэтт и Амир убивают друг друга. Однако… по пути передумала.
Сделала это как раз-таки Ива: буквально полминуты спустя с криком «Останови их!» она вбежала на террасу и бросилась к Бену.
Wallners – In my mind
– Ива, можно тебя на пару слов?
Амир буквально ворвался в комнату Ивы. Даже его стук в дверь был словно для проформы, а вовсе не просьбой разрешить ему войти.
– Я уезжаю.
– Почему?
– Потому что Мэтт – мой друг.
Лицо его уже выглядело намного лучше в сравнении с тем, что Ива имела шанс увидеть сразу после драки.
– Хорошо, – кивнула Ива. – Удачной дороги.
– Ива!
– Что?
– Я не могу. Я просто не могу, понимаешь? Он мой друг.
– Что ты заладил, друг да друг? Мне он не нужен, разве не ясно?
– Ясно, что между вами есть незаконченная история. Когда вы поставите в ней точку, дай знать.
– Да нет, и не было никакой истории!
– Ага, – Амир ткнул пальцем в своё лицо, на котором красовались огромный лиловый синяк на скуле, подбитый глаз и расквашенная губа. – Как раз по этой причине полчаса назад он как больной молотил того, с кем у него бизнес, и от кого зависят его миллионы.
– Причём тут его миллионы?
– А ты думала, он на этих виллах делает деньги? Да от них у него больше геморроя, чем заработка! Просто этот идиот не любит выпускать из рук то, что в них уже попало.
Ива оторопела, и это явно было написано на её лице.
– На каких этих виллах?
– Да, Ива. И эта вилла тоже его.
Иву бросило вначале в жар, потом в холод. У неё даже задрожали руки: всё это время она жила в доме Мэтта, ночевала в его спальне на его простынях рядом с фотографиями его погибшего сына, спала в его кровати, ела из его посуды…
– Ты мне соврал! – со злостью выдохнула она.
– Нет. Я позволил тебе заблуждаться. Ты ведь сама предположила, что этот дом мой, и стала напрашиваться в гости. Почему я тебя не разуверил? Да потому что ты сразу бы уехала, ты ведь это собиралась сделать?
– Это подло!
– Нет, не подло. Ты лучше спроси у себя, почему человек так слепо верит в то, во что ему выгодно в данную секунду верить, когда факты вокруг кричат об обратном? Все прекрасно поняли, что и этот дом тоже его, все кроме тебя, потому что ты, на самом деле, хотела остаться. Вопрос: почему Ива хотела остаться? И он не риторический, у него должен быть ответ, причём честный для самой себя.
Ива молчала и кусала губы. Если до этого момента её и мучила совесть, что невзирая на слова Мак о том, что Мэтт приходит в бешенство, стоит ей подойти к Амиру, она всё-таки спровоцировала его, и даже немножко испытывала триумф, делая это, то теперь, после того, как её водили за нос в течение нескольких дней и фактически вынудили быть обязанной тому, кому она меньше всего на свете хотела быть обязанной, теперь ей было на всё это наплевать.
– Послушай, Ива. Ты мне понравилась с первого взгляда. Да пусть будет даже так: запала в душу – такое бывает. Я не влюблён по уши, но это дело времени, поверь. Я ухожу сейчас, пока могу, потому что, если этого не сделать, Мэтт наломает дров. Он не отступит, ты не понимаешь? Мужик на грани. И он хороший парень, поверь, что бы между вами ни стряслось. Я доверяю ему, как себе, и он доверял мне, зазывая сюда всю эту братскую гвардию с одной целью – любой ценой привезти тебя сюда. Он устроил эту семидневную вечеринку не для того, чтобы свести нас с тобой, а чтобы облегчить свой путь к тебе, Ива! И я не могу так поступить с ним, хоть и… сейчас мне это кажется большой ошибкой, думаешь, я сам себя не спрашиваю: «А вдруг Ива – моя судьба? Упущу её, и не видать мне счастья?» Ты правильный вопрос задала, спросив, не женился ли я. Видишь ли, редко какой восточный мужчина к тридцати годам не женат, и когда я говорил про планку – это была не шутка и даже не лесть. Но я не могу так поступить с другом. А если бы мог, поверь, ты первая, кому следовало бы от меня бежать. Разберитесь со своим прошлым, и только тогда между нами станет возможно будущее.
Иве совсем не понравились признания Амира. Нет, на такое она не рассчитывала, и теперь была рада, что он собрался уезжать. Пусть едет подобру-поздорову, жаль только не успело случиться то, на что Ива так рассчитывала, так надеялась. И во всём виноват этот чёртов домовладелец! В который уже раз он портит ей жизнь? У него что, призвание такое: не дай Иве ни капельки счастья в жизни?
