У Ленки мозг закипал! И это говорит ответственный работник службы опеки! От осознания этого рехнуться можно, запросто!
Ленка начала выяснять у знакомых, приятелей, через старые связи, как лучше действовать, пока только выяснять, не поднимая волну.
Оказалось, что никак!
Все опрошенные в один голос посоветовали горячо, как та бабища из опеки: «Забыть и даже не думать!» Никто ей, одинокой, незамужней барышне, не даст усыновить мальчика, опекунство возможно, но и про это «забудь, и не сходи с ума!».
— Сейчас! — ответила всем доброжелателям и советчикам Ленка.
Но для начала разговор с Василием Федоровичем. Пришла вечером с работы, посадила его в кухне за стол напротив себя.
— Василий Федорович, как ты смотришь на то, чтобы жить со мной?
— Насовсем?
— Насовсем!
— Лен, ты что, меня усыновить решила?
— Усыновить у нас может не получиться, не разрешат, потому что я не замужем, не олигарх и не известная всей стране личность. А вот за опекунство мы можем побороться.
— И что оно нам даст?
— Официальную возможность жить вместе семьей, как мать и сын.
Васька задумался, отвернулся от нее, в окно смотрел долго, о чем-то размышляя, и спросил:
— Ты уверена, что тебе это надо? Это ведь не танцы в клубе, это сложно, ребенка растить, и это на всю жизнь.
— Я уверена! — решительно утвердила она. — Но у меня есть условие!
— Ну конечно, — усмехнулся он с сарказмом, — началось в колхозе утро! Ну, давай свои условия, послушаю.
Разумеется, он никому не верил, еще никто из людей не предоставил ему такую возможность — доверять им! С какого перепугу этот маленький взрослый мальчик должен доверять ей через неделю знакомства! Ленка понимала, но твердо перечислила.
— Первое: полное взаимное доверие, абсолютное. И уважение, мое уважение у тебя уже есть, даже если ты не захочешь жить со мной. Второе: мы становимся настоящей семьей, мать и сын. Не в том смысле, что тебе надо меня мамой называть, и усю-сю, а в том, что я мать и беру на себя всю меру ответственности и заботы за нашу семью, а ты сын, принимающий и уважающий мое главенство и мои решения, и постараешься относиться ко мне, как сын.
— Тогда и у меня есть условия, — выслушав ее, сообщил Васька. — Первое: мы договариваемся железно и навсегда никогда не врать друг другу, не скрывать ничего, не говорить неправды, даже чтобы не обидеть. Второе: все проблемы мы решаем вместе. И третье: ты не станешь относиться ко мне как к глупому маленькому ребенку, которого надо учить жизни, а я обещаю не относиться к тебе как к глупому взрослому.
— Я согласна на твои условия, — торжественно заверила Лена.
— А я на твои, — не менее торжественно пообещал Васька.
— Это значит, что ты хочешь жить со мной?
— Хочу. Очень, — признался в этот раз совсем по-детски Васька.
Ленка еле удержалась от слез! Нельзя!
— Я рада. Но нам предстоит нелегкая борьба за это.
— Мы справимся! Мы же вдвоем теперь! — улыбнулся Васька.
— Предупреждаю, прежде чем ты окончательно решишься, — разъясняла Лена. — Это будет очень нелегко. Нам придется отвезти тебя в приемник, оттуда тебя отправят в Казань, в твой детский дом.
— Я потерплю.
— Вась, подумай. Я начну заваруху, но сколько времени это займет, неизвестно.
— Я понимаю. Но ведь мы хотим, чтобы все было по закону и нас больше не трогали.
— Именно так.
— Я потерплю, — повторил он, — и еще, Лен, я не смогу с тобой жить, если ты пьешь или просто выпиваешь.
Лена посмотрела на него долгим задумчивым взглядом, а Васька напрягся.
— Я не люблю спиртного, плохо его переношу и очень редко пью. Теперь не буду совсем, даже пиво и шампанское. Обещаю.
— Хорошо, — кивнул Васька, расслабляясь.
Лена оттолкнулась от подоконника, подошла к столу, взяла кружку, большими глотками допила остывший чай и спросила:
— У тебя здесь курить можно?
Денис кивнул, пошел к кухонным шкафчикам за пепельницей, посмотрел на нее оттуда и включил чайник. Ленка вернулась к окну, оперлась в той же позе о подоконник, достала из кармана так и не снятого пальто сигареты с зажигалкой, прикурила и бросила не глядя на подоконник. Денис вернулся к ней, поставил пепельницу, хотел отдать ей в руки чашку с чаем, но, посмотрев на Ленино отрешенное лицо, поставил рядом с пепельницей на подоконник.
А она ничего не видела, находилась внутри тех переживаний.
— Я на войну попала. На простую такую, банальную чиновничью войну, — продолжала Лена, затянувшись сигаретой. — Никому Васька не нужен и не интересен был, никого не волновало, какой он, что хочет, что нужно ему, именно ему! Да наплевать всем, что он хочет или чего не хочет, кого интересует мнение десятилетнего мальчика, его как бы и нет совсем! Зато есть какая-то сумасшедшая баба, которая решила его усыновить, и вся чиновничья машина взялась Ваську от меня защищать!
Она затянулась сильно еще раз, ткнула сигарету в пепельницу.
— Чего я только не выслушала. Одна чиновница меня спросила: «Вы что, хотите, чтобы он подрос немного и стал вашим любовником?» Восемь месяцев подыхал на улицах, никому на хрен не нужен был, даже родным, а тут их стал — государственный! Никому не отдадим! Я один раз сорвалась, объяснять что-то принялась бабе одной из службы опеки, дура наивная! Он талантливый, говорю, очень одаренный, ему учиться надо, а в детском доме ему трудно, он домашний мальчик, он семь лет с бабушкой и дедушкой в семье жил, я ему шанс хочу дать, помочь. А она знаешь что мне отвечает? Ничего, говорит, ему государство шанс даст, закончит школу, пойдет работать, а если такой уж умный, отслужит в армии и поступит на заочное отделение учиться!
Я думала, у меня мозг лопнет! Мы с Васькой как два бойца среди врагов оказались! Я потеряла всех друзей на этой войне, родители от меня отказались.
Ленка приехала к родителям с серьезным разговором, ни на минуту не сомневаясь, что поймут и поддержат.
— Да ты с ума сошла, Лена! — возмутилась мама. — Какое опекунство, какой беспризорник?!
— Мам, он очень хороший, умный, замечательный человечек! — убеждала воодушевленно она. — Вот увидишь и сама поймешь, когда я вас познакомлю!
— Не надо нас с ним знакомить, и в дом к нам не смей его приводить! Он нас обворует! Они все хитрые, это он сейчас хорошим прикидывается, чтобы тебя, дуру, обмануть, уж они-то знают, как надо разжалобить! Ты его пропишешь, а он у тебя квартиру отберет, да еще обдерет тебя, идиотку! Мы с отцом запрещаем тебе брать себе этого беспризорника!
— Мам, ты уже очень давно не можешь мне что-то запрещать, — посуровела Ленка.
