ему ничего не сделает.
— Вы же понимаете, что удовлетворить ваше ходатайство я обязан, — продолжил тем временем Кислицын свои попытки меня отговорить. — Но вы ведь больше других заинтересованы в справедливом приговоре, разве нет? Может быть мы начнем рассматривать дело с кем-то другим? Хотя бы огласим обвинение и исследуем доказательства?
А у меня всё поплыло перед глазами. Теперь терзавшая меня тревога перестала быть беспричинной и усилилась во сто крат.
Криминальное огнестрельное ранение. Тут даже фантазия особая не нужна, чтобы понять при каких обстоятельствах Дэн его получил.
Глубоко вдохнула, пытаясь успокоиться, но кислорода в воздухе не хватало. Еще и болезненно затянуло внизу живота. Ёшкин кодекс, ну что за невезение!
— Нет, ваша честь, — пробормотала я, подразумевая это ответом на все, заданные Кислицыным вопросы.
— Значит, будем откладываться, — недовольство так и сквозило в его голосе, а следующий вопрос был преисполнен скепсиса: — Неужели надеетесь, что присутствие Лазарева в судебном заседании спасет вас от грозящего тюремного срока?
Как минимум, оно помогло бы мне унять участившееся сердцебиение, предательский тремор в руках и точно немного улучшило бы упавшее ниже плинтуса настроение. И я хотела было ответить, что в любом случае буду настаивать на том, чтобы моим защитником был именно Дэн, но не успела.
— Бросьте, Степан Петрович, моё присутствие спасало и не от такого, — резко прозвучало, со стороны дверного проёма и Лазарев уверенно вошел в зал.
Я даже сначала не поверила собственному счастью и несколько раз удивленно моргнула, чтобы удостовериться в том, что происходящее не является плодом моей воспаленной гормонами фантазии.
Но идентичное моему ошеломление читалось и в лицах остальных присутствующих.
К тому же, Дэн действительно был настоящим, а его умение эффектно появиться в который раз заставило моё сердце биться чаще положенных ста ударов в минуту.
— Надеюсь, я не опоздал? — деловито осведомился адвокат, встретившись взглядом с изумленным судьей.
Но в следующий момент Кислицын преодолев замешательство, усмехнулся:
— Опоздал, конечно, Денис. На месяц. Будем теперь ежедневно только твои дела рассматривать.
Судья даже глаза закатил демонстративно, но по улыбке и фамильярному обращению не похоже было, чтобы он злился.
О том, что Лазарев был в больнице, без слов говорила его левая рука, висящая на перевязи поверх темно-коричневой жилетки костюма-тройки, а накинутый на плечи пиджак в тон не позволял моему полному беспокойства взгляду понять, имеются ли на теле адвоката еще какие-нибудь повреждения.
— Отлично, — отозвался Дэн, подходя ближе и останавливаясь у одного из столов, выставленных в ряд возле моей клетки. — Только пока вы не возобновили аудиопротокол, мне нужно переговорить с подзащитной. Дайте нам пару минут.
Он не спрашивал. Ставил в известность. Непривычно бледный и измученный вид Лазарева был обманчив — он продолжал считать себя хозяином положения, где бы ни находился.
— Ладно. Но не больше. Мы и так задерживаемся по времени, — сдался без боя Кислицын и вышел в совещательную комнату, мелькнув развевающейся при ходьбе черной мантией, словно Зорро или Бэтмэн своим плащом.
Остальные присутствующие тоже покинули зал заседаний, оставшись в коридоре за закрытой дверью, чтобы дать нам возможность поговорить «наедине и конфиденциально», как предусматривал закон.
И я замерла напротив Дэна, делающего к клетке еще один шаг. Казалось, что в тишине огромного помещения, в котором мы остались вдвоем, стук моего сердца отражается гулким эхом от высоких потолков.
— Знала, что ты придешь, — выдохнула я негромко.
Мы стояли так близко друг к другу, почти касаясь железных прутьев с обеих сторон, что я чувствовала его дыхание на своей коже, плавилась под взглядом глаз цвета грозового неба и ощущала, как пряно-травянистый аромат его парфюма окутывал меня, заполняя легкие.
— Знала? Тогда почему такая бледная? — улыбнулся Дэн, осторожно касаясь моих пальцев, что всё еще сжимали решетку.
Фыркнула возмущенно:
— Не бледнее тебя, — и призналась: — Дэн, я себе места не находила от беспокойства.
— Знаю. Я тоже переживал за тебя. И очень соскучился.
Хотелось расплакаться, но я знала, что нельзя. Не удержавшись, дотянулась рукой до его волос, скользнула по лицу, и Дэн сам потерся щекой о мою ладонь.
— У нас мало времени, клубничка. Вечером я приеду к тебе и всё расскажу. А пока запомни: ты не даешь никаких показаний до окончания исследования доказательств. Скворцов передал тебе копии документов по делу о похищении?
— Ты и об этом знал? — возмущенно спросила я. — Не мог передать через него, что с тобой всё в порядке и что ты придешь?
Дэн с улыбкой поймал мою руку у своего лица и сжал пальцы в сильной теплой ладони.
— Чтобы ты еще больше переживала? К тому же я сам не был уверен, что успею и не хотел обнадеживать зазря. Не волнуйся, теперь я здесь и всё будет хорошо.
И эта уверенность, сквозившая в голосе, не позволяла сомневаться в его словах. Я передала Лазареву копии документов, а он, напоследок коснувшись губами моих пальцев, отпустил руку и я, сделав пару шагов назад, опустилась на деревянную скамейку позади.
Судебное заседание возобновилось, а я чувствовала себя теперь не участником, а зрителем, наблюдая за мастерством Дэна.
С тех пор, как получила адвокатский статус и перестала быть его помощником, я была лишена этой возможности. А теперь в который раз убеждалась, что для него это не работа, а призвание. Не столько адвокатская деятельность, сколько виртуозное решение чужих проблем.
— Нет, я настаиваю на явке Соколова и Резникова, — безапелляционно отозвался Лазарев на предложение рассмотреть дело в отсутствии потерпевших. — К тому же, они очень кстати сейчас находятся в ИВС и обеспечить их явку в завтрашнее судебное заседание не составит труда.
Так я совершенно случайно узнала о том, что оба моих обидчика теперь в равных условиях со мной и, несмотря на свои ожоги, тоже содержатся под стражей в том самом изоляторе, что и я.
Однако, по причине их отсутствия, судебное заседание получилось коротким. Прокурор успел огласить обвинение, а суд — установить порядок исследования доказательств.
— На завтрашнее заседание планируйте целый день, — поджал губы Кислицын. — Если успеем рассмотреть — к вечеру выйдем на приговор.
— Хорошо, — кивнул Лазарев, и добавил уже мне, когда приставы уже собирались вывести меня из зала: — Ева Сергеевна, я заеду вечером.
И в этот раз кивнула уже я, а уходя увидела, что Дэн направился к судье, и что-то негромко ему сказал.
Теперь я снова поверила в то, что всё будет хорошо. Это, пожалуй, было главным качеством, делающим из Дэна великолепного адвоката. Того, к кому шли с
