— Ник, — раздался голос председателя, — я полагаю, что вы за это предложение?
Ник оторвал взгляд от окна. Он понятия не имел, какое предложение обсуждается.
— Я хотел бы услышать об этом подробнее, прежде чем принять решение, — выкрутился он. Семь изумленных лиц повернулись к нему.
— Это ваше предложение, Ник, — нахмурился председатель. — Вы внесли его.
— Тогда, естественно, я «за», — холодно произнес Ник.
Члены комитета обедали вместе в одном из самых респектабельных ресторанов Чикаго. Как только обед был закончен. Ник извинился и вернулся к себе в отель. Снег падал густыми хлопьями на коричневое кашемировое пальто и на темные волосы, когда он шагал по Мичиган-авеню, равнодушно разглядывая витрины фешенебельных магазинов, украшенные к Рождеству.
Он спрятал руки в карманы пальто, мысленно проклиная Джима за то, что он позвонил утром насчет Лорен, и Лорен за то, что она вошла в его жизнь. Почему она не позвонила Витворту, чтобы он забрал ее из здания «Глобал индастриз»? Почему, черт возьми, она предпочла мерзнуть?
Почему после того, как он унизил ее, она рыдала у его ног и молила пощадить — не ее, а их? Ник достал сигарету и нервно закурил. Голос Лорен, прерывающийся рыданиями, не выходил у него из головы. «Я так люблю тебя… Пожалуйста, выслушай меня… Пожалуйста, не делай этого с нами…»
Ярость и боль разрывали его сердце. Он не мог вернуть Лорен обратно. Он никогда не вернет ее.
Он готов был поверить, что Витворт шантажировал ее, чтобы получить информацию. Он даже готов был поверить, что Лорен не говорила Витворту о проекте Росси. В конце концов, если бы она сказала, то люди Витворта не бродили бы по Казано в полной растерянности. Очевидно, они даже не знали имени химика. К тому же это уже не важно. Лабораторные исследования показали, что состав Росси имеет только часть перечисленных им достоинств, а пропитанная им одежда раздражает кожу.
Ник остановился на углу около светофора. Рядом стоял мужчина в красном костюме Санта-Клауса с колокольчиком в руке. Ник не любил Рождество. Этот праздник напоминал ему тот визит к матери, когда он понял, что матери у него нет. Он никогда не думал о ней, кроме Рождества.
Мимо проезжали машины, освещая фарами искрящийся снег. Это Рождество могло быть другим; оно могло бы стать началом. Он бы поехал с Лорен в Швейцарию. Нет, он бы провел Рождество дома вдвоем с ней. Он разжег бы веселый огонь в камине, и они праздновали бы рождение семьи. Они занялись бы любовью прямо у камина при свете рождественских огней, которые играли бы на ее атласной коже…
Ник тряхнул головой, чтобы отвлечься от этих картин, и зашагал через улицу, не обращая внимания на возмущенные сигналы автомобилей и свет фар. Рождества с Лорен не будет. Он желал ее так сильно, что готов был простить ей практически все, но он не мог ни забыть, ни простить, что она предала его отчиму и матери. Возможно, со временем он простил бы и заговор против него. Но только не заговор с Витвортами. С ними — никогда.
Ник вставил ключ в дверь своего номера.
— Где тебя черти носили? — раздался вопрошающий голос Джима Вильямса, развалившегося на королевском диване; ноги его лежали на антикварном журнальном столике. — Я приехал, чтобы поговорить с тобой о копиях, которые Лорен дала Витворту.
Ник снял пальто, крайне рассерженный тем, что Джим явился, развалился на чужом диване и теперь нужно или выгонять его, или опять говорить о Лорен.
— Я сказал тебе, — проговорил он тихо, — что хочу вышвырнуть Витворта из бизнеса, и сказал как. Когда ты объяснял мне свои догадки о соучастии Лорен, я терпел, но я не намерен…
— Тебе не нужно выкидывать Витворта из бизнеса, — спокойно прервал его Джим. — Лорен сделала это за тебя.
Джим протянул другу копии оригиналов и копии, которые Лорен сделала для Витворта.
— Она изменила цифры, Ник, — угрюмо заключил он.
Встреча комитета по международной торговле продолжилась на следующий день ровно в девять часов. Председатель обвел взглядом шестерых участников совещания.
— Ник Синклер не будет присутствовать сегодня, — сообщил он насторожившейся группе. — Он просил меня передать извинения и объяснить, что вызван по очень срочному делу.
Все возмущенно посмотрели в сторону пустого стула.
— В прошлый раз это была проблема кадров. Какая же, черт возьми, на этот раз у Синклера проблема.
— гневно спросил толстощекий мужчина.
— Еще более важная, — ответил председатель. — Он сказал, что собирается вести переговоры о самом важном объединении в его жизни.
Фенстер был покрыт ковром свежевыпавшего снега. Город украшали к Рождеству в довольно традиционном норманнском стиле, что живо напомнило Нику о первоначальной сдержанности Лорен.
Следуя указаниям неразговорчивого пожилого мужчины. Ник без труда нашел тихую маленькую улицу, на которой выросла Лорен. Он остановился около скромного белого домика с небольшим крыльцом и выключил зажигание в машине, которую взял напрокат пять часов назад в аэропорту.
Долгий путь по заснеженным дорогам был самой легкой частью его задачи; встреча с Лорен будет куда сложнее.
Дверь открыл крепкий молодой человек лет двадцати пяти. Сердце Ника упало. Ни в каких, даже самых ужасных фантазиях Ник не мог себе представить, что у Лорен есть другой мужчина.
— Меня зовут Ник Синклер, — представился он. Любопытная улыбка на лице молодого человека сменилась открытой враждебностью. — Я хотел бы увидеть Лорен.
— Я ее брат, — сказал молодой человек, — и она не хочет видеть вас.
Ее брат! За мгновенным облегчением последовало абсурдное желание побить его за то, что десять лет назад он крал у Лорен карманные деньги.
— Я приехал увидеть ее, — решительно проговорил Ник. — И даже если мне придется отшвырнуть вас, чтобы добраться до нее, я это сделаю.
— По-видимому, он действительно сделает это, Леонард, — сказал отец Лорен, входя в холл; в руках он держал книгу, которую, наверное, только что читал.
Роберт Деннер посмотрел на высокого упорного мужчину, его острые голубые глаза остановились на застывшем от напряжения лице непрошеного посетителя. Жесткая линия его губ дрогнула, и он едва заметно улыбнулся.
— Леонард, — сказал он тихо, — почему бы нам не дать этому человеку пять минут, чтобы он попробовал изменить ее решение? Она в гостиной, — добавил он, кивнув в сторону комнаты, откуда доносилась веселая рождественская музыка.
— Пять минут — и все, — проворчал Леонард, следуя за Ником.
Ник повернулся к нему и властно сказал:
— Наедине.
