То, что у него в руке откуда-то оказался пистолет с глушителем, Ася поняла только тогда, когда пистолета в его руке уже не было. Пистолет валялся на полу сам по себе. А белый халат – сам по себе. Наверное, даже сознания не потерял, потому что левой рукой пытался прикрыть голову. Правая шевелиться не могла – похоже, была сломана или вывихнута в плече. А как это получилось, Ася не заметила. И Тугарина в открытую дверь палаты видно не было.
Вдруг пятнистый торопливо и как-то неловко выставил автомат и дал короткую очередь по лежащему на полу. По тому, в белом халате. От грохота выстрелов Ася на время оглохла. Во всяком случае, ей так показалось, потому что сразу после выстрелов стало как-то особенно тихо.
– Зачем? – спросил голос Тугарина в этой тишине. – Он был уже безопасен.
– Так ведь пушка у него! – сказал автоматчик глупым голосом. – Прям под рукой! Вот же!…
Бросил автомат на пол и схватил пистолет. С глушителем. Выстрела почти не было слышно. Будто от резкого пинка дверь палаты шарахнулась, стукнулась обо что-то и медленно поплыла назад, закрываясь.
– Ты в меня попал, – спокойно сказал Тугарин. – А в Гонсалеса – нет.
Пятнистый еще два раза выстрелил по двери. Прислушался, торжествующе заявил:
– И в него попаду.
Тугарин молчал. Пятнистый придержал дверь рукой и осторожно сунулся в палату. И тут же отлетел назад, уже без пистолета. И опять Ася не поняла, как это получилось. Как будто в дверном проеме мелькнула какая-то тень. Такая тень бывает от птицы, пролетевшей за окном. Пятнистый сидел на полу почти рядом с тем, в белом халате, матерился и хватал себя левой рукой за поясницy. Правую держал на весу, неловко вывернув и отведя в сторону. Наверное, и у пятнистого рука была тоже сломана или вывихнута.
В дверях палаты появился Тугарин, закрыл весь проем плечами. Низкое вечернее солнце светило из окна ему в спину, и Ася не могла разглядеть, ранен он или нет. Живой – уже хорошо… Нет, наверное, все-таки ранен: наклонился с заметным трудом, прижимая левую руку к боку, правой подобрал с пола пистолет с глушителем, бросил куда-то в глубину палаты – скорее всего, на диван. Равнодушно сказал пятнистому:
– Не попадешь ты в Гонсалеса. Его здесь уже давно нет. Промашечка вышла… Вставай, больной, вставай, не пачкай чистый пол своей септической фигурой.
Ася немножко успокоилась. Даже улыбнулась. Не похоже, что Тугарин ранен. Раненые так себя не ведут.
– А где он? – растерянно спросил пятнистый, не переставая ощупывать поясницу левой рукой. Ответа на свой дурацкий вопрос ждать не стал, застонал сквозь зубы, со злобным вызовом заявил: – Сам не встану. Ногу тоже сломал.
Врал. Ася видела его ноги, ничего там сломано не было. Когда пятнистый рухнул на пол, он первым делом согнул в коленях ноги, будто собирался тут же вскочить. Увидел в дверях Тугарина – и ноги вытянул.
Тугарин высунулся в коридор, быстро глянул в оба его конца, внимательно посмотрел, далеко ли отлетел автомат пятнистого – автомат отлетел далеко, почти к двери кабинета Плотникова, – к покладисто согласился:
– Ну, валяйся. Не на руках же мне тебя носить. Ох, сколько тете Оле работы сегодня… Скажи спасибо, что Светлана Алексеевна ушла. Ты бы у нее пожизненным не отделался. Она бы тебе на месте казнила. Повезло тебе, крыса.
И потащил из кармана телефон.
А пятнистый потащил из-под куртки пистолет Ему было неудобно вытаскивать пистолет левой рукой, пистолет был засунут под ремень за спиной в расчете на правую руку. Поэтому Ася успела. Или потому успела, что время вдруг замедлилось, замедляя и все вокруг, оставляя в себе всех, кроме нее. Она слышала, как за спиной медленно зашуршала карта, висящая на раздвижной двери кладовки, и поняла, что Гонсалес собрался выходить из убежища. Она видела, как Тугарин медленно подносил телефон к уху и еще медленнее поворачивался, наверное собираясь отойти в глубь палаты. А пятнистый медленно тащил из-за спины пистолет, одновременно медленно вертя его в пальцах, чтобы устроить рукоятку в ладони… Сколько секунд в ее распоряжении? Хорошо бы хоть одна… Она не рассчитывала на большее, поэтому постаралась уложиться в секунду, превратив несколько движений в одно, – распахнула дверь, подхватила с пола автомат и прыгнула вперед, в прыжке замахиваясь автоматом как дубиной. Автомат оказался тяжелым, она не ожидала, что он такой тяжелый, вот и не сумела удержать его б руке, когда приклад впечатался пятнистому в плечо. Автомат отлетел в одну сторону, с грохотом рухнул на пол и заскользил по линолеуму вдали коридора. Ася отлетела в другую сторону, шлепнулась на пол почти бесшумно, а скольжение по линолеуму притормозил стул, который стоял здесь для отдыха охраны. Пятнистый взвыл и свалился на спину. Пистолет лежал прямо возле его левой руки, но вряд ли он его может этой рукой взять. Он еще долго ничего не сможет брать ни левой, ни правой рукой. Но все-таки на всякий случай надо поднять этот пистолет, и пусть Тугарин кинет его тоже куда-нибудь подальше, на диван в палате…
Эта мысль включила нормальную скорость времени. Или, наоборот, выключила Асю из нормального времени, затормозила ее так, что все происходящее вокруг казалось стремительным мельканием теней от птиц, летящих за окном. Вот только что, секунду назад, Тугарин был в палате, тащил из кармана телефон – а сейчас уже сует телефон опять в карман, успев поговорить. Она даже слышала этот разговор, только совершенно ничего не поняла, потому что на такой скорости ее мозг работать не умел. И вот только что, секунду назад, в кабинете Плотникова шуршала карта на двери, которую пытался открыть Гонсалес, – а сейчас Гонсалес стоит над ней, низко склонившись, и внимательно смотрит зеленым правым глазом, окруженным черным синяком с желтыми краями. Как можно висеть вниз головой, если левый глаз ему оперировали только неделю назад?! Сто раз ведь объясняли, двести раз, тысячу раз! Хоть кол на голове теши – люди совершенно не хотят думать, чем может кончиться любое нарушение правил послеоперационного поведения!
– Немедленно выпрямитесь, – строго прикрикнула Ася, глядя на Гонсалеса снизу вверх. – Вы что, с ума сошли? Неделя после операции! Гонсалес выпрямился, оглянулся, с облегчением сказал:
– Майор, она в норме. Уже склочничает. Опять повернулся к ней, склонился еще ниже прежнего – и вдруг подхватил ее на руки! И правда ума нет! Плотников почти три часа глаз чинил! И как починил! Сам сегодня сказал, что через пару дней уже бояться нечего! Это же чудо, как они не понимают?! Но пара дней еще не прошла! Сейчас пока есть чего бояться!… Нет, ну совершенно больной…
– Больной, немедленно поставьте меня на пол, – злобно приказала Ася. – Вы что, работу Плотникова угробить хотите?! Вам же было русским языком сказано: никаких физических нагрузок!
