– Я тоже буду тебя помнить. И обещаю звонить, – ответила я.
– Впрочем, я буду рад узнать, что ты никуда не уехала. Подумай над моими словами.
Я чмокнула его на прощание и ушла. У меня остался осадок после нашего разговора. Он был не очень приятен мне еще и потому, что я понимала свою неправоту. Только ведь я не до конца рассказала Гарику, какую кашу заварила. Он не знает, что я призналась Марату в обмане, что сказала ему, что давно не девственница, наврала ему, что меня в нем привлекали только деньги. Не узнал он и о том, как я издевалась над Маратом, целовалась при нем с другими мужчинами, как уехала с Русланом, как обнималась с Люком. Не рассказала и о том, как приходила к Марату с предложением заняться сексом, как он едва не изнасиловал меня в женском туалете. Промолчала и о том, что уже успела подыскать себе другого претендента на роль первого мужчины…
Что бы сказал на все это мой верный друг Гарик? Был бы он все так же снисходителен к моим выходкам? Но я боялась разочаровать его. Мне нравилось выглядеть в его глазах мисс Совершенством, и я промолчала.
Понятно, что и речи быть не могло о том, чтобы вести какие-то переговоры с Маратом. Нет никакого смысла. Он просто мне не поверит. Да и я ему тоже. Слишком много боли причинили мы друг другу. И эту боль уже не заглушишь никчемными объяснениями, никому не нужными извинениями. Он слишком больно ранил меня. И я не хотела, чтобы у меня снова появился повод простить его. Да, я боялась любить его еще больше, чем потерять. Слишком большой властью надо мной обладала эта любовь, слишком сильно на меня давила, лишала воли, порабощала. А я хотела оставаться гордой и независимой, дерзкой и своевольной, хотела самостоятельно управлять своими поступками, мыслями, чувствами. На самом деле мне не нужен был особенный человек. Мне хотелось оставаться для самой себя особенной, любить себя больше других. И мне была невыносима мысль, что в моей жизни появится человек, который окажется для меня дороже меня самой. Любите, обожайте, преклоняйтесь – это пожалуйста. Но не претендуйте на мое сердце, душу и волю. Не пытайтесь затмить меня, не будьте лучше. И сейчас мне было легче убить в себе любовь к Марату, изменить всю жизнь, уехать, только бы не признать его слишком большую власть надо мной.
Я шла по улице и мысленно прощалась с моим самым любимым на земле городом. Эти улицы! Суждено ли мне когда-нибудь еще ходить по ним? Эти люди, большинство из которых мне были даже не знакомы, но почему-то сейчас были особенно дороги. Кто поймет меня когда-нибудь так, как они? Кто оценит, полюбит мою непонятную для чужих русскую душу? Это небо, такое серое, тяжелое, готовое так же, как и я, разрыдаться в любую минуту. Там, в Париже, будет совсем другое небо: яркое, цветное, многообещающее, но не такое родное до щемящей тоски. Зачем я еду в чужой город? Что я ищу в чужой стране? Свое потерянное на родине счастье? Свою судьбу? Саму себя?
Меня остановили чьи-то плечи, преградившие дорогу мощной стеной. Чьи-то руки обняли меня за талию и прижали к себе.
– А я уже соскучился по тебе, мое солнышко, – шептал мне в шею знакомый голос.
Я подняла глаза и увидела Сашку. Он смотрел на меня с нескрываемой радостью и широко улыбался.
– Саня! – обрадовалась я.
– Ну, слава богу, узнала. И что же ты даже не поцелуешь своего старого боевого товарища?
Я радостно чмокнула его в шеку.
– Куда спешишь? – спросил он, развернувшись в ту сторону, куда шла я.
– Я улетаю завтра, Саня.
– Улетаешь?
– В Париж.
– Вот это да! – присвистнул он. – И ты собиралась уехать, не простившись со мной?
– Извини.
– Нет, дорогая, так просто ты от меня не отделаешься, – решительно заявил он и открыл передо мной дверь первого попавшегося по дороге кафе.
Я грела замерзшие руки над чашкой чая, а Саня вопросительно смотрел на меня.
– Ну? – наконец изрек он.
– Что ну? – не поняла я.
– Ну рассказывай, что ли, как ты собиралась оставить своего самого верного и страдающего поклонника?
– Это ты, что ли, страдающий? – рассмеялась я.
– А что, не видно? – спросил Саня и состроил уморительную рожицу горького страдальца.
– Ага, – рассмеялась я и дернула его за подбородок.
– Ну и чё ты там забыла, в этом Париже? – спросил он.
– Все, – только и сказала я.
– А именно?
– Работу, карьеру, жизнь.
– Ну жить-то можно и здесь, – глубокомысленно заявил он.
– Только не мне.
– Бежишь от кого-то? – поинтересовался Саня, и я заметила, что с его лица уже исчезла ироничная улыбка.
– От себя.
– Ха! Можно подумать, уехав в какой-то там Париж, можно спрятаться от себя.
– Да нет, Саня. Все нормально, – поспешила успокоить его я. – Я еду туда работать.
– Ну, это другое дело. Каким ветром занесло?
– Видел мои плакаты по городу?
– Еще бы! – присвистнул Саня и заметно оживился. – Ты там такая… неземная. Каждый раз, когда я натыкаюсь на этот щит, тороплю приближение очередной сессии. Но теперь-то ты, наверное, не приедешь.
– Приеду. Но позже. Так вот, я теперь – лицо одной модной французской фирмы. Буду работать на нее в Париже.
– Ну что ж, поздравляю. Я рад за тебя, хоть и расстроен за себя. Буду скучать, – немного грустно сказал Саня.
– И я тоже, – честно ответила я и улыбнулась.
Этот красивый участливый мальчик больше не вызывал во мне никаких сексуальных эмоций. Всего несколько месяцев назад мы искрили разрядами, находясь рядом. А сегодня мне было просто тепло с ним, как-то по-домашнему комфортно, будто с братом.
– Послушай, Саня, хочу попросить у тебя на прощание совет, – вдруг сказала я.
– Все что угодно для тебя.
– Послушай, а как бы ты отреагировал, если бы дорогая тебе девушка наврала, что не любит тебя, что встречается с тобой ради денег, что кроме тебя у нее куча мужчин? Ты бы поверил ей? Или как-то почувствовал, что она солгала?
– Даже не знаю, – озадаченно ответил Саня.
– Ну, подумай, пожалуйста.
– Ну наверное, поначалу я бы очень разозлился, – начал анализировать он. – Возненавидел бы ее, наверное, захотел бы даже придушить.
– Так! – хохотала я. – А потом?
– А потом попытался бы понять, почему она так поступила.
– И понял бы?
– Не знаю. Наверное, я бы очень хотел поверить в то, что она солгала. Но очень боялся бы это сделать.
– Чтобы не было еще больнее?
– Да.
– А если бы она потом все тебе объяснила?
– Тогда бы я ее простил.
– Правда?
– Ну конечно! Ведь я же люблю ее, – серьезным тоном сказал он. – Только попросил бы больше не врать мне.
– Спасибо, Саня. Ты очень помог мне, – улыбнулась я и встала со стула. – К сожалению, мне пора. Я буду тебя вспоминать, – ласково добавила я и провела по его щеке.
