— А моя эквадорская картина? — Дэнни состроила смешную гримасу.
— Она замечательная.
— А остальные картины?
Стив размышлял молча.
— Ну… Я бы предложил вам купить Ван Гога, но…
— Репродукция не подойдет? Так? Копии — для мещан! Хорошо, я хочу подлинники!
Стив не стал спорить, он улыбнулся и встал с дивана.
— А как выглядят другие комнаты?
— Есть еще только две. Комната моей дочери, обычное подростковое логово. И… — Дэнни открыла двери спальни, — и еще моя. — Она вошла в спальню и быстро собрала раскиданные на кровати вещи, швырнула их в шкаф. — Конечно, это не мебель от "Мейси" из красного дерева в стиле средневековой провинциальной готики… Что мне сделать в этой комнате? Я даже не знаю, с чего начать.
Из гостиной слышалась мелодичная импровизация Гарри Конника. Лицо Стива было так близко, что Дэнни чувствовала его дыхание.
— Начнем с поцелуя и посмотрим, как пойдет дело.
Дэнни прильнула к нему, обняв за талию.
— Какая замечательная идея!
Поразительно! Поразительно, насколько мужчины все разные. Как же не похожи были друг на друга Тед и Стив! С первой же фазы их близости она ощутила эту разницу другой вкус, прикосновения, приемы… Дэнни даже испугалась, что у них ничего не получится.
"Успокойся!" — приказала она себе.
— Расслабься, — сказал Стив.
Но Дэнни не смогла. Она была зажата, чувствовала дискомфорт, защищенность. Влагалище было совершенно сухим.
— Извини меня. Я не могу. Это потому, что я ни с кем не занималась любовью, кроме моего мужа, за двадцать лет.
— Мне это вдвойне льстит.
Стив встал на ноги и мягко притянул к себе Дэнни. Теперь они оба стояли так близко друг к другу, что он касался ее груди. Одной рукой Стив обнял ее за талию.
Гарри Конник мелодией выражал любовные переживания.
— Отличная музыка! Давай потанцуем? — предложил Стив.
Дэнни уткнулась головой ему в плечо, полузакрыв глаза. У него была фигура атлета, мускулистое тело, крепко сбитое и стройное… но такое незнакомое.
Они стали двигаться в медленном ритме. Дэнни ощущала себя, как во сне. Однако прошлое продолжало разделять их.
"Любовь с незнакомцем", — вертелось в мозгу.
Дэнни подняла голову и ощутила вкус его губ Гвоздичный с ванилью. Они продолжали танцевать.
Его руки мягко изучали ее тело, теребили ее волосы, путешествовали по ее спине, ласкали ягодицы. Она чувствовала, как он хочет ее. И в ней самой стало расти желание.
Музыка кончилась, но они продолжали танцевать, привыкая друг к другу, ощущая, как рушатся барьеры между ними.
Когда Стив положил Дэнни на кровать, она была уже к этому готова.
— Теперь тебе хорошо? — спросил он, продолжая "эксперимент узнавания"
— Да… — чуть прошептали ее губы. — Да… нет.
И потом только: да, да, да…
Она закрыла глаза. Сознание стало отключаться, и Дэнни полностью отдалась его искусству.
Стив был феноменальным любовником. Изощренным, чувственным, неутомимым, способным распознать все точки, которые доставляли ей наибольшее наслаждение. И в то же время он удивительным образом контролировал каждое изменение в ее ощущениях.
Когда все закончилось, Дэнни была на вершине блаженства.
— О Боже!.. — прошептала она. — Ты великолепен.
— Мы оба великолепны! — отозвался Стив, убирая с ее лба влажную прядь волос. — Мы оба этого добились.
Они лежали в темноте рядом, расслабившись, постепенно восстанавливая ровное дыхание. Затем Стив обнял Дэнни и она крепко прижалась к нему.
"Да, восхитительно!.."
— Ну, так как, Дэнни? Ты хочешь по-другому? Или продолжим таким же образом?
— По-всякому! — воскликнула Дэнни.
"Если бы только Тед меня сейчас видел!"
Она проснулась, услышав, как он возится в темноте.
— Что ты делаешь, Стив?
Он подошел к кровати и чмокнул ее в нос. Стив был полностью одет.
— Извини, Дэнни, мне нужно уходить.
— В три часа ночи? — удивилась Дэнни. — И потом, завтра ведь суббота. Мы устроим чудесный завтрак. Наплюй на все. Останься на ночь, дорогой.
Стив не мог остаться. Ему надо было переодеться, сделать домашние дела, накормить собак.
Дэнни спросонья плохо соображала.
— Я не знала, что у тебя есть собаки.
— Я держу бассетов. Уморительные создания. Только ласкаются, совсем не лают.
Стив поцеловал Дэнни в лоб и ушел.
Она дождалась, пока за ним захлопнется входная дверь, потом натянула на себя одеяло и уснула.
"Подумать только — собаки!" — была ее последняя мысль.
Столько времени они общались, и она не знала о его собаках.
Странно! Они только что занимались любовью, ничто так не сближает мужчину и женщину, а его повседневная жизнь все еще оставалась для Дэнни загадкой.
На следующее утро Дэнни позвала лифтера, и он помог ей перетащить диван из гостиной в комнату Саманты.
Кейси никогда не носила черное. И вот она надела траурный наряд.
— Я оплакиваю всю мою жизнь, — сказала Кейси. — Сорок три года моей жизни. Как Нина из этой русской пьесы… Как она называется? "Дикая утка"?
— "Чайка", — подсказала Дэнни — Пьеса Чехова. Раз уж мы заговорили о птицах, они все воркуют, когда клюют зернышки. За это нам надо выпить шампанского. У меня приподнятое настроение сегодня, между прочим. А ты что-то оплакиваешь. Это ужасно!
— У меня есть причина! — сказала с грустью Кейси. — Кому же мне еще пожаловаться, как не старой подруге.
Это был день рождения Кейси — событие, сопровождавшееся особым ритуалом, возникшим за годы их дружбы. Они должны были вместе поужинать в артистическом кафе. В прошлом году Слоуны и Фельдманы отмечали праздник вместе, устроив веселый загул на борту яхты.
А сейчас предстоял ужин на двоих, женский междусобойчик. Барни неожиданно уехал в Калифорнию, где снимались по его заказу рекламные ролики.
Дэнни не видела его с того вечера, несколько недель назад, когда она заходила в гости к Фельдманам поплакаться на свою судьбу. А вместо этого они сидели за круглым обеденным столом, пили кофе, потом пытались гадать на кофейной гуще.
— Начнем с того, что все возможно в этой жизни, — сказала Дэнни. — И будем из этого исходить.
И она нагадала самые невероятные вещи. Что Барни бросит курить. Кейси начнет внимательнее относиться к счетам и каждодневным тратам. Поверить было в это трудно, но все может случиться. Когда зашел разговор о детях, Барни и Кейси совершенно по-разному представляли себе сценарии будущего.
